Читать онлайн «Крупская». Страница 46

Чтобы размежеваться с отзовистами, большевики собрали в июне расширенное совещание редакции "Пролетария", на котором выступил Ленин по вопросу об отзовизме и ультиматизме и о задачах большевиков по отношению к думской деятельности. Работа шла в накаленной обстановке раскола, разногласий, споров. В эти дни в добавление ко всему случился тяжелый нервный припадок у одного из делегатов совещания, Шулятикова, произведший тягостное впечатление на Надежду Константиновну.

Эмиграцию многие переносили тяжело: сходили с ума, кончали жизнь самоубийством. Эта обстановка изматывала.

На совещании расширенной редакции "Пролетария" особо стоял вопрос о школе на Капри, которую создали Богданов, Алексинский, Горький и Луначарский. Совещание осудило школу как новую фракцию.

Партийные организации в России горячо поддержали борьбу Ленина с противниками марксизма. Эта борьба брала у Владимира Ильича много сил. Нервы его были напряжены. Ему был необходим отдых. Горький звал на Капри, но там ждали те же споры, та же борьба. Ульяновы отыскали по объявлению дешевый пансион в деревне Бомбон. Отправились туда вчетвером — Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Мария Ильинична и Елизавета Васильевна. За день за всех надо было платить всего 10 франков. В пансионе жили мелкие служащие, продавщицы, прислуга. Ульяновы с интересом наблюдали за их жизнью, прислушивались к разговорам. Все обитатели пансиона обладали практической хваткой мелких буржуа, и вместе с тем им ужасно хотелось походить на "настоящих господ". За общим столом собирались семьями. Ничуть не стесняясь присутствия детей, взрослые рассказывали весьма вольные анекдоты. Вмешательство Крупской не помогало.

Ульяновы перестали появляться за общим столом. Каждый день они совершали прогулки, наслаждаясь природой — окрестности Бомбона напоминали им русские ноля и леса, "гоняли" на велосипедах, посещали местные достопримечательности — остатки старинной крепостной стены в Шампо, развалины замка в Бланди-лэ-Тур.

Месяц пролетел незаметно.

Вернувшись в Париж, Ленин и Крупская поселились на тихой улочке Мари-Роз. Маленькая двухкомнатная квартирка с чистенькой кухней больше соответствовала их вкусам, привычкам и средствам. Табуретки и простые столы здесь выглядели более уместно. Правда, консьержка была недовольна — слишком много посетителей ходило к жильцам, но сами жильцы ей нравились. На улице Мари-Роз они прожили почти три года. Их приемной стала кухня, где велись и деловые и задушевные разговоры.

Жилось Ульяновым в Париже крайне трудно, литературного заработка не было, имели они в то время только партийное жалованье. Поэтому экономили каждую копейку, экономили даже на трамвае.

Вспоминая годы эмиграции, Надежда Константиновна скажет в одном из своих докладов: "…А к советским деньгам я привыкла подходить с точки зрения домашней хозяйки. Пришлось мне долго быть домашней хозяйкой, когда мы жили за границей. Одна из моих главных функций была купить что-нибудь подешевле к обеду, так как жили мы на казенные деньги. Поэтому всегда стремилась купить какую-нибудь рыбу подешевле, сантимов на 10, или обойтись картошкой. Я и сейчас не могу расстаться с этой психологией домашней хозяйки, и когда вижу, что в Кремле в коридоре зря горит электричество, то тушу, хотя не обязана заботиться о том, горит ли в коридорах Кремля свет или не горит…"[28]

Первую половину дня Владимир Ильич проводил в библиотеке. Надежда Константиновна занималась своей секретарской работой. Силами Надежды Константиновны во Франции была создана целая сеть пересыльных пунктов, где жили крепкие ленинцы. Каждому из них она регулярно посылала конверты с надписанными адресами и стопки напечатанных на папиросной бумаге номеров газеты "Социал-демократ" (нелегальная газета, орган РСДРП, начавшая выходить в 1908 году). Товарищ должен был вложить газету в этот конверт и отправить его из того пункта, где жил.

Как-то Серафима Гопнер спросила Крупскую, зачем она надписывает конверты, разве агенты не могут это делать сами. Надежда Константиновна ответила: "Вы ведь собираетесь скоро ехать в Россию, и нельзя показывать ваш почерк жандармам". Кроме деловых писем, Надежда Константиновна неизменно присылала коротенькую записочку с информацией о событиях в России, держала товарищей в курсе всех дел.

Однажды в небольшой кухоньке Ульяновых появились совсем особые гости — ученики школы на острове Капри, исключенные за свои большевистские взгляды. Один из них, рабочий Михаил Вилонов, рассказывал Надежде Константиновне о своей работе в Екатеринославе, и ей сразу вспомнились прекрасные, живые корреспонденции о партийной и заводской жизни, приходившие в "Искру" из Екатеринослава за подписью "Миша Заводский". Она спросила Вилонова, не знает ли он такого товарища. "Да это я и есть", — ответил тот. Вилоновым очень заинтересовался Владимир Ильич, он возлагал на Михаила большие надежды, но Михаил был безнадежно болен. На партийные деньги его послали в санаторий, 1 мая 1910 года он умер от туберкулеза.

Ульяновы с интересом изучают жизнь рабочего Парижа. Они ходят на митинги, забираются в рабочие предместья, посещают маленькие театры, слушают знаменитых шансонье, отражавших в своих песнях жизнь и настроения масс.

Крупская пишет Марии Александровне: "Вот уж целый год, как мы живем в Париже! Приладились понемногу, жаль только, что мало видим настоящей здешней жизни.

Недавно как-то дошли в маленький театр неподалеку от нас и остались очень довольны. Публика была чисто рабочая, с грудными младенцами, без шляп, разговорчивая, живая. Интересна была непосредственность, с какой публика реагировала на игру. Аплодировали не хорошей или дурной игре, а хорошим или дурным поступкам. И пьеса была соответствующая, наивная, с разными хорошими словами, приноровленная под вкус публики. Получалось впечатление чего-то очень живого, непосредственного". Это письмо было написано в декабре 1909 года, а 2 января 1910 года Владимир Ильич пишет об их жизни сестре: "До сих пор здесь зима не в зиму, а в весну. Сегодня, напр., прямо весенний, солнечный, сухой и теплый день, который мы использовали с Надей для великолепной утренней прогулки в Булонский лес. Вообще на праздниках мы "загуляли": были в музеях, в театре, посетили Ми-зее Огёлпп, которым я остался очень, очень доволен. Собираюсь и сегодня в один увеселительный кабачок на goguette revolutionnaire (революционные песенки, куплеты — Ред.) к "песенникам" (неудачный перевод chansonniers)"[29]1.

Эти концерты шансонье пользовались в рабочих предместьях огромной популярностью. Певцы умели найти тесный контакт со своей аудиторией, откликались на все события окружающей жизни. Кто-то из старожилов-эмигрантов познакомил Ульяновых со знаменитым Монтегюсом — сыном коммунара. Они побывали на многих его концертах. Монтегюс выходил на сцену, такой же рабочий парень, как те, кто заполнял зал. Его песни, проникнутые ненавистью к богатым и сытым, электризовали слушателей. Ленину особенно нравилась песня "Привет вам, солдаты 17-го полка" — этот полк отказался стрелять в восставший народ. И горько было впоследствии узнать, что во время первой мировой войны Монтегюс стал петь шовинистические песни.