Читать онлайн «Русский Лондон». Страница 47

Пока Н. Головин занимался деятельностью, направленной против Советского Союза, его единственный сын Михаил оказался на стороне союзнической Англии, т. е. во враждебном отцу лагере. Михаил Николаевич Головин тогда служил в военно-технической разведке военно-воздушных сил Великобритании, был авиационным инженером и отнюдь не разделял воинственного настроя отца против России. Для Николая Николаевича это была трагедия, с которой он так и не смог справиться…

Литературный критик, филолог, литературовед, публицист, переводчик, поэт Дмитрий Петрович Святополк-Мирский приехал в Лондон в 1921 году и прожил здесь более десяти лет. Дмитрий Петрович был сыном государственного деятеля, в прошлом министра внутренних дел Российской империи, Петра Даниловича Святополка-Мирского. Семья принадлежала к древнему княжескому роду Святополка Окаянного.

За плечами князя Дмитрия Петровича помимо университетского образования были фронты Первой мировой войны, где он служил в чине штабс-капитана. Во время Гражданской войны Мирский воевал в Добровольческой армии А.И. Деникина. После разгрома белогвардейцев оказался в эмиграции в Польше и Греции, затем судьба забросила его в британскую столицу.

Обладающий глубочайшими энциклопедическими знаниями, владеющий несколькими иностранными языками, Дмитрий Петрович сразу же окунулся в литературную жизнь Лондона и получил безоговорочное признание не только среди русских эмигрантов, но и в английских творческих кругах. Здесь он защитил магистерскую диссертацию о Пушкине. Его пригласили в Королевский колледж Лондонского университета читать курс русской литературы, и делал он это блестяще.

Исследователи творческой биографии Мирского собрали уникальные воспоминания его бывших студентов. Читал лекции Дмитрий Петрович на английском языке. Люди, которым посчастливилось побывать на этих лекциях, описывали свои впечатления словами и выражениями, как правило, в превосходной степени: «проникновение, озаряющее до самого дна творческую суть»; «речь, потрясающая по своей стилистике»; «ослепительное создание искусства»; «восторженное кольцо» студентов; «аплодировали безудержно и самозабвенно» и тому подобное.

Святополк-Мирский сотрудничал с лондонским журналом «Criterion», который издавался известным и модным в те времена поэтом и критиком Т.С. Элиотом. Литературоведческие и филологические статьи Дмитрия Петровича печатались в университетских журналах. В Лондоне он написал и опубликовал на английском языке книги «Современная русская литература. 1881–1925» и «История русской литературы с самых ранних времен до Достоевского», выдержавшие с тех пор много переизданий и переведенные на другие языки мира. Перу Святополка-Мирского принадлежит несколько антологий русской поэзии, созданных в этот период.

В Лондоне, в 1922 году, Дмитрий Петрович вошел в евразийское движение. Несколько лет спустя Мирский стал одним из учредителей и редакторов крупного евразийского журнала «Вёрсты», выходившего в Париже. На обложке издания указывались имена редакторов: Д. Святополк-Мирский, П. Сувчинский, С. Эфрон, А. Ремизов, М. Цветаева и Л. Шестов. С журналом сотрудничали и другие известные русские литераторы.

Один из соредакторов «Вёрст», активнейший участник евразийского движения Петр Петрович Сувчинский неоднократно бывал в Лондоне — по издательским делам и для встречи с друзьями-эмигрантами, в круг которых входил и Святополк-Мирский.

Будучи сторонником сближения евразийства с Советским Союзом и содействуя печатанию в «Вёрстах» статей и произведений советских писателей, Дмитрий Петрович навлек на себя из-за этого резкую критику многих русских эмигрантов, среди которых были такие литературные знаменитости, как Иван Бунин, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский и другие.

Святополк-Мирский постоянно жил в Лондоне, однако регулярно совершал кратковременные поездки в другие европейские города, в которых проживали русские эмигранты. Это позволяло ему находиться в гуще событий и помогло стать заметной фигурой в творческой и политической жизни русского зарубежья.

В одну из своих поездок в Париж в начале 1926 года (по другим сведениям — в конце 1925 года) Сувчинский познакомил Святополка-Мирского с Мариной Ивановной Цветаевой. Дмитрий Петрович сразу же влюбился в Цветаеву: и как в женщину, и как в талантливого человека.

К тому времени Марина Ивановна была уже известным и сформировавшимся поэтом. Она успела вкусить горький эмигрантский хлеб в Праге, написала множество замечательных стихов, однако в период знакомства с Мирским переживала не самые лучшие времена: и в личной жизни, и в творчестве. Некоторые русские эмигранты обвиняли Цветаеву в «непонятности», «хаотичности», «заумности» ее произведений. Их раздражала самобытность Марины Ивановны, ее непокорность и нежелание вписываться в предлагаемые эмигрантским сообществом стандарты. Отзывы враждебно настроенных критиков были сродни травле творчества поэтессы в эмигрантской прессе.

Влюбленный князь Святополк-Мирский самозабвенно бросился на защиту своей избранницы. Как всегда, делал он это блестяще, доказывая критикам Марины Ивановны, что они не заметили нового философского этапа в творчестве поэтессы, пришедшего на смену легкозвучному стихотворению. С тех пор, вплоть до начала 30-х годов прошлого века, Дмитрий Петрович поддерживал и защищал Цветаеву: и морально, и материально. А что же Марина Ивановна? Похоже, она не отвечала взаимностью, но относилась к Мирскому с признательностью за его упорную преданность без надежды и молчаливую, но действенную помощь.

Весной 1926 года Святополк-Мирский организовал цикл выступлений поэтессы в Лондоне. Две недели провела Марина Ивановна в британской столице. Сопровождал ее в поездке и опекал Дмитрий Петрович. О своих впечатлениях от общения с Мирским в Цветаева делилась в письмах с П.П. Сувчинским. Судя по всему, в начале своего визита в Лондон она не могла объяснить некоторые странности в поведении и молчаливую робость и нерешительность Мирского в общении с ней, но потом поняла: причина кроется в его всепоглощающей любви к ней.

В одном из опубликованных писем Марина Ивановна в марте 1926 года писала из Лондона Сувчинскому: «Мне очень трудно. Мой собеседник (Д.П. Святополк-Мирский) молчит, поэтому говорю — я. И совсем не знаю, доходит ли и как доходит…мне в отношении нужна твердая рука, меня ведущая, чтобы лейтмотив принадлежал не мне. И никто не может… этого взять на себя, предоставляют вести мне, мне, которая отродясь — ведомый!..». А далее — глубоко философские размышления: «Что мне делать с человеческим молчанием? Оно меня гнетет, сбивает, сшибает… Молчит — значит плохо. Что сделать, чтобы было хорошо?..»