Читать онлайн «Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль». Страница 37

Раковский выражал недовольство, что украинская делегация не идет навстречу его требованиям об уступке РСФСР южной части Воронежской губернии и части территории в Донецком бассейне, находившейся под властью гетмана, объясняя неуступчивость военной поддержкой со стороны Германии, полагая, что Украина стремится к установлению не этнографической, а геополитической границы. В последнем он не был далек от истины, но ведь к такому же решению, только в пользу России, стремился он сам!

В данном случае, как и почти во всех других, сходных с ним, этническую границу провести было невозможно, население пограничных районов носило смешанный характер, и решить вопрос о границе можно было путем давления или прямого насилия либо путем взаимных уступок, на которые ни одна, ни другая сторона не желали идти. Проблема «национального самоопределения» отходила на второй план, а тем более начинали забываться разглагольствования о «мировой революции». На передовые позиции выдвигались «государственные интересы», как их понимали силы, стоявшие у власти.

Так интернационалист Раковский, став советским дипломатом, фактически превратился в проводника имперских амбиций тоталитарного государства, находившегося в процессе становления, но уже считавшего себя наследником Российской империи, хотя сам он сохранял внутреннюю осторожность в отношении таковой позиции, которая пока не выходила наружу.

По вопросу о границах стороны не пришли к согласию. Формулы определения границы на первый взгляд сблизились, но по существу принципиально расходились. После заседания 15 июня этот вопрос был передан на рассмотрение политической комиссии, причем российская делегация придерживалась формулы «организованного и свободного опроса населения при соблюдении этнографического принципа как презумпции при взаимном каждый раз соглашении обеих держав».[225] Иначе говоря, принцип референдума на спорных территориях, согласно установке Шелухина, мог быть введен в действие лишь при двух условиях: когда он не нарушал целостности государства и когда на его проведение имелось согласие обоих правительств. Практически это делало возможность референдума малореальной.

Все же на заседании 22 июня была утверждена компромиссная формула определения границы – путем проведения в спорных случаях опроса населения под контролем специальных смешанных комиссий при условии вывода из спорных районов войск обеих стран.[226]

Наряду с политической после заключения перемирия стали работать финансово-расчетная, юридическо-редакционная комиссии, комиссия по товарообмену.[227]

В конце июня переговоры на уровне глав делегаций были прерваны. 26 июня Раковский приехал на консультации в Москву. С кем и как он консультировался, источники, к сожалению, сведений не дают. 26 июня в «Известиях» и «Правде» появились информации о его беседах с сотрудниками редакций. Беседы, видимо, отражали официальную советскую позицию. На следующий день «Известия» опубликовали более подробную запись. О ходе переговоров дипломат информировал сравнительно детально, более или менее объективно. Основное внимание он уделил территориальной проблеме. Он обратил внимание, что «одновременно с нами» Украина ведет переговоры с Войском Донским и выражает симпатии генералу Краснову, что предложенный Украиной проект границ включает в ее состав уезды Минской и Орловской губерний, три четверти Курской, почти половину Воронежской, часть Ростовского округа, часть Кубанской области, всю Черниговщину. Из контекста можно понять, что все эти территории априори считались составными частями России.

Более того, Раковский сообщил, что советская делегация претендует на уезды Волынской, Киевской, Харьковской, Екатеринославской губерний. О национальном самоопределении и референдумах не упоминалось вообще. Любопытно, что в интервью каждой газете оказывались подчеркнутыми различные нюансы. В «Известиях» Раковский акцентировал внимание на неустойчивости правительства Скоропадского, называл украинцев «самостийными империалистами», так как они поддерживают, мол, отделение от России Белоруссии, Дона, Кубани и т. д.

Текст в «Правде» был конструктивнее и оптимистичнее. Переговоры идут быстрым темпом, сказал Раковский ее сотруднику, и он надеется, что через месяц будет заключен мирный договор. Мир необходим обеим странам, и нет сомнения, что украинская делегация пойдет навстречу. Можно полагать, что публикация в «Правде» лучше отражала настрой и замыслы Раковского.

Возвратился Раковский в Киев в начале июля, и 4 июля возобновились встречи глав делегаций.

В политической комиссии вновь стал обсуждаться вопрос о границах. Бесспорно, на основании московских директив Раковский внес нюанс – предложил проект этнической границы, проведенной по результатам переписи населения 1897 г., и представил карту с обозначенными на ней границами. Судя по всему, претензии Раковского теперь стали менее значительными. Правда, по поводу карты разгорелся острый спор, даже с угрозами прервать переговоры, но связан он был поначалу лишь с принадлежностью четырех северных уездов Черниговской губернии.

Украинская делегация в свою очередь предъявила карту диалектов, составленную академиком Д. Н. Ушаковым с сотрудниками,[228] данные которой призваны были обосновать ее территориальные требования. Раковский телеграфировал заместителю наркома просвещения историку М. Н. Покровскому: «Мне необходимо знать, с какого года началось собирание материалов для диалектологической карты академика Ушакова и других и является ли она результатом исследования говоров по всем селениям или только в отдельных местностях. Украинцы очень много ссылаются на эту карту, так как она проводит линию малорусского языка гораздо севернее, чем это вытекает из статистики 1897 г., и это одинаково как в Белоруссии, так и в Воронежской губернии и в Донской области. У нас же имеются мотивы думать, что и в статистике 1897 г. они показаны больше, чем действительно, так как к ним относят всех, не говорящих на настоящем русском наречии».[229]

Возникли, однако, новые осложнения, связанные с поступившими известиями об убийстве в Москве левыми эсерами Я. Г. Блюмкиным и Н. А. Андреевым германского посла Вильгельма Мирбаха и о конфликте между большевиками и левыми эсерами по этому поводу и в более широком плане по поводу Брестского мирного договора.

Правда, Раковскому удалось избежать разрыва переговоров. Получив депешу об убийстве Мирбаха во время заседания политической комиссии 8 июля, Раковский тут же передал председательство Мануильскому и отправился к германскому послу Мумму. Встретившись с послом, который именно от Раковского и узнал о происшедшем в Москве, он выразил ему соболезнования советской делегации, заверив, что преступная акция была организована не столько против Германии, сколько против власти большевиков. Мумм ограничился кратким заявлением: он верит, что убийство было организовано не из большевистских кругов, но заметил, что советская делегация предъявляет к украинцам чрезмерные требования.[230]