Читать онлайн «Харун Ар-Рашид». Страница 36

Ничто в известных нам западных текстах не позволяет выйти за пределы этой интерпретации. Халиф предоставил западному императору «власть» над самой гробницей, и ни над чем другим. Распространялась ли эта власть на все строение, то есть на Храм Гроба Господня? Каковы бы ни были политические интересы Харуна, когда он удовлетворил пожелания Карла, очень сомнительно, что он мог выйти за пределы ограниченных, даже символических уступок. Как нам известно, Харун был чрезвычайно предан своей религии. Именно она, послужив предлогом для гонений на Омейядов, в какой-то степени оправдывала тот факт, что его династия встала во главе мусульманского государства и общины верующих. Власть религиозного вождя была абсолютной, но подчинялась требованию строгого соблюдения исламских норм, причем в эпоху первых Аббасидов это было заметнее, чем в какое-либо другое время. Следовательно, отдавать правителю неверных здание, в котором находится гробница его Бога, пусть и пустая, было опасно. Помимо всего прочего, это значило дать Алидам возможность воспользоваться этим прегрешением против веры. Харун, чья боязливость и тревожность часто имела под собой веские основания, был не тем человеком, чтобы взять на себя подобный риск. Что касается «протектората» над Палестиной, то это совершенно неправдоподобно, и ни один текст не позволяет подтвердить эту версию.

Таким образом, «дарение» гробницы Христа, которое невозможно оспорить, несмотря на отсутствие каких-либо арабских текстов на эту тему, представляло собой, главным образом, символический жест. Однако в глазах Карла, как и большинства христиан, гробница Спасителя обладала немыслимой ценностью, и тот факт, что она стала «собственностью», пусть и фиктивной, Карла Великого, не мог не зажечь воображение мужчин и женщин, мечтавших поклониться ей в Иерусалиме. Авторитет Карла в результате стал еще выше и пережил века. Его имя окружили легенды. Помимо полностью вымышленных повествований монаха из Санкт-Галлена, мы можем прочитать о путешествии Карла Великого на Восток с торжественным входом в Иерусалим, о том, как Харун подарил ему Вифлеемские ясли и Гроб Господень, и о возвращении императора с мощами Св. Андрея. Поэма XII в. «Путешествие Карла Великого на Восток» повествует о подвигах императора и его армии паломников, изгоняющих язычников из священного города. Его превратили в первого крестоносца, и до конца Средних веков этому верил весь мир.

Помимо символического дарения Гроба Господня мусульманские власти, вероятно, предоставили Карлу Великому право «покровительствовать» религиозным учреждениям Иерусалима, то есть обустраивать, содержать и восстанавливать их, а также привлекать паломников и обслуживать их пребывание в Иерусалиме. В повествованиях того времени мы находим следы присутствия в святом городе семнадцати монахов франкского происхождения. На средства Карла, по-видимому, были построены гостиница, рынок и библиотека для паломников. Император приобрел в долине Иосафата виноградники и сады, а также, как гласит легенда, «Село крови», купленное Иудой на тридцать сребреников, добытых ценой предательства.

Благодаря этим отношениям Карл Великий мог также способствовать облегчению участи христиан, живших под властью мусульман. Харун умер в 809 г., и в империи почти на десять лет воцарился хаос, во время которого христиане переживали испытания, неизбежные для любых меньшинств в смутные времена[85]. Затем жизнь христиан вернулась в прежнее русло, и временами становилась безмятежной, а порой более трудной, в зависимости от местных условий и личности наместников и чиновников, имевших дело с народом. Из пожалований, предоставленных Карлу Харуном, сохранилось, в основном, то, что он построил и отреставрировал на свои средства, и, возможно, временное увеличение численности франкских монахов на Святой земле, а также предания и воспоминания, которые надолго пережили обоих великих императоров.

Харун ар-Рашид умер в Хорасане меньше чем через два года после прибытия Абдаллаха и его спутников ко двору Карла Великого. Успел ли Абдаллах вернуться вовремя, чтобы поставить его в известность о своих отношениях с Карлом Великим, или же к моменту прибытия своего посла халиф уже покинул Ракку? Ни один арабский текст не упоминает об отношениях между Харуном и императором Запада. Смерть халифа с последующей междоусобной войной прервала обмен дипломатическими миссиями, а потрясения, прокатившиеся по империи Аббасидов, создали совершенно новую ситуацию. Наследники Харуна Амин и Мамун не проявляли никаких инициатив во внешней политике[86], войны с Византией прекратилась, несмотря на поход, предпринятый Мамуном незадолго до своей смерти и потому оставшийся без продолжения. Карл Великий умер в 814 г.

Переделывать историю всегда рискованно. Каковы были бы последствия описанных событий, если бы правление Харуна не оборвалось так внезапно и если бы ему удалось успешно осуществить захватнические планы против Византии, которые он так долго вынашивал? Можно предположить, что между двумя императорами были бы заключены официальные договоренности, и в этом случае мы могли бы говорить об «оси Ахен-Багдад». Но, согласившись с подобной версией, мы бы забыли обо всем, что разделяло этих двух людей и их империи как в пространстве, так и в мировоззрении. Нет, их сотрудничество, наверняка, не зашло бы так далеко. Не являясь «соперниками», они питали одинаковую ненависть к Кордовскому эмирату и одинаковое недоверие к Византии, что заставляло их взирать на «международное положение», по крайней мере, в средиземноморском регионе, с близких позиций. И тот, и другой, но особенно Харун, добивались ослабления византийской империи. Желал ли повелитель правоверных заодно исключить возможное, но нежелательное для него сотрудничество между империями франков и греков? Может быть, и так, хотя в тот исторический момент эта опасность вовсе не была очевидной. Точно так же Харун, несмотря на свою географическую удаленность, боялся новой мусульманской Испании, которая бурно и успешно развивалась. В первые годы IX в., когда во многих провинциях единство и сплоченность аббасидской империи оказались под угрозой, Харун знал, что второй великий император не был врагом, а значит, мог стать «другом». На этом, вероятно, и остановился бы процесс сближения этих двух людей и государств, не приведя их ни к дипломатическому союзу, ни к конкретным планам военных действий, но дав обоим уверенность в том, что, благодаря наличию общих интересов и врагов, у них нет оснований для взаимных опасений и что в беде они смогут рассчитывать друг на друга.