Читать онлайн «В небе – гвардейский Гатчинский». Страница 32

Говорить ему было трудно. Потрескавшиеся, опаленные губы кровоточили. Но молчать он не мог.

Два месяца потребовалось, чтобы зажили и зарубцевались раны от ожогов. Но из-за рубцов на коже у Жени плохо закрывались веки, слезились глаза, ограниченно двигались пальцы рук. Врачи не разрешали ему летать, но он рвался в бой, настоял на своем и вместе с нами стал летать на бомбежку.

В первых числах января сорок второго года наши войска вели упорные бои за Ржев. После нескольких успешных бомбежек вражеских танков и мотомеханизированных войск в районе Ржева Евгению Борисенко снова не повезло: на его самолет напали четыре Ме-109. Какие только немыслимые маневры не применял Женя, чтобы уклониться от огня истребителей и поставить самолет в выгодное положение для своих стрелков. Стрелок-радист Иван Чухрий сбил одного увлекшегося атакой фашиста, но тот успел зажечь один мотор и сильно повредить бомбардировщик. Воздушный бой продолжался. Маневрируя и отбиваясь от «мессеров», Борисенко удалось снизиться и на одном моторе, на малой высоте выйти к не занятой врагами территории. Он сел «на брюхо» у линии фронта, в расположении своих войск.

В ста метрах от бомбардировщика остановилась и замерла группа бойцов. Из самолета никто не выходил. Штурман Гоша Федоровский и стрелок-радист Чухрий были ранены.

– Бойцы! Что стоите? Помогите снять с борта раненых!…

– Товарищ летчик, вы же сели на минное поле. Сейчас минеры подойдут…

Опасаясь за товарищей, которым промедление могло стоить жизни, Борисенко поднял валявшуюся поблизости палку и, осторожно прощупывая ею снег, медленно пошел к дороге. Солдаты, затаив дыхание, следили за ним. Каким-то чудом он дошел до дороги. Когда прибыла машина с минерами, бойцы уже вынесли раненых по проторенному Женей следу.

Федоровский и Чухрий оказались тяжело ранеными, у первого была раздроблена рука, у второго несколькими пулями пробита грудь. После перевязки на машине, выделенной наземными войсками, командир доставил своих товарищей в санитарную часть на аэродром близ Клина. В Москве Чухрию сделали сложную операцию – извлекли из груди пулю, находившуюся в нескольких миллиметрах от сердца.

Через некоторое время Борисенко, уже с другим экипажем, пригнал с завода новый самолет и снова полетел в бой. Он выполнял самые сложные боевые задания. Бомбил военные объекты в тылу противника, наносил бомбовые удары по танковым частям, железнодорожным эшелонам и часто возвращался на поврежденном, пробитом пулями и осколками зенитных снарядов самолете.

Вот такого человека послала мне судьба в боевые друзья.

Теперь мы расставались. Меня ожидало новое назначение, а впереди у обоих были бои.

Две недели, которые я получил на поездку к семье, промелькнули как одно мгновенье. Только на дорогу «на перекладных» ушла половина моего отпуска. Добираться до Тбилиcи, где жила моя семья, пришлось на попутных самолетах. Регулярного движения пассажирских самолетов на этой трассе, как и на многих других трассах страны, не было. Хотя фронт отодвинулся на запад и к весне стабилизировался, транспортные самолеты совершали полеты только в глубоком тылу.

Двое суток я впустую прождал оказии на центральном аэродроме имени Фрунзе в Москве. На третьи сутки мне посчастливилось с помощью друзей из аэропорта устроиться на военный транспортный самолет, доставлявший в Тбилиси специальный груз. Надо сказать, что экипажу в какой-то мере повезло в том, что у них на борту оказался такой пассажир. Летели мы через Саратов, Гурьев, Красноводск, Баку, и почти в каждом из этих пунктов были большие трудности с горючим. Мой опыт транспортных полетов в ГВФ и знакомства в аэропортах как нельзя лучше пригодились. Лишь благодаря этому к исходу вторых суток мы были в Тбилиси.

Много радости и одновременно горечи принесла мне встреча с семьей. Жена моя, Женя, за те месяцы, что шла война, переболела тифом, который дал тяжелое осложнение – тромбофлебит ног. Стриженой, страшно исхудавшей, бледной, с опухшими ногами предстала она передо мной. Лишь ее большие черные глаза искрились радостью.

Сынишка Петя также выглядел плохо. Худой, бледный, он, казалось, весь просвечивал насквозь. Сестренка Лидочка, бежавшая из Гродно и жившая вместе с моей семьей, как и моя жена, перенесла тиф. Стриженная наголо, она настолько изменилась, что только по живым васильковым глазам и можно было ее узнать.

Увидев, какое впечатление они все трое произвели на меня, жена, разведя руками, сказала: «Видишь, что сделала война…» – и горько заплакала.

Всем жилось не сладко в то время. Несмотря на болезнь ног, жена по мобилизации трудового фронта работала на чулочной фабрике и по двенадцать часов в сутки простаивала у станка. Сестра тоже трудилась на производстве.

За те немногие дни, что довелось мне пробыть в Тбилиси, я прежде всего добился перевода жены на такую работу, где она могла бы работать сидя. Собрав все ценные вещи, съездил в Кахетию, в Телави, и обменял их на растительное масло, крупу, кукурузную муку и сушеные фрукты и этим, хоть и ненадолго, обеспечил семью самыми необходимыми продуктами.

Теперь можно было возвращаться на фронт – но как? Времени до срока возвращения в часть осталось очень мало. На помощь пришел Шалва Лаврентьевич Чанкотадзе, начальник Грузинского управления ГВФ. В Тамбов летел самолет ПР-5, на нем и приказал отправить меня Чанкотадзе. Уже в аэропорту я узнал, что пилотировать самолет будет Вашакидзе, мой бывший второй пилот, с которым до войны мы летали на ДС-3. Посовещавшись с ним, решаем лететь по старой нашей трассе, через Крестовый перевал Главного Кавказского хребта, по Дарьяльскому ущелью, вдоль бурной Арагвы, мимо седого Казбека – на Орджоникидзе, Астрахань и затем через Саратов на Тамбов. Этим, хотя и очень тяжелым маршрутом, почти вдвое сокращается путь, а следовательно, и время полета до Тамбова. Об этом решении доложили Чанкотадзе, предложенный маршрут он утвердил.

Провожать меня собралось много товарищей, работников Тбилисского аэропорта. Здесь наш старый, заслуженный, всеми уважаемый пилот Николай Иванович Спиряков, старейший бортмеханик, летавший еще на «Вуазенах» и «Фарманах» – сама история нашей авиации, страстный голубятник Горбунов, командир отряда могучий богатырь Попунашвили, один из лучших борттехников Васятка Мацнев, пилоты Козодубов, Михаил Жиронкин, Николай Гагокидзе, Кацитадзе, Курчанц, Федор Лахно, начальник парашютной службы Быдлинский, инженеры Тер-Петросян и Кузьмин, парторг аэропорта Акопов и многие другие товарищи. О каждом из них можно было бы рассказать много интересного.