Читать онлайн «Великий Ганди. Праведник власти». Страница 68

Неру встретил это заявление Ганди с негодованием. Он подозревал, что учитель зовет их в патриархальное прошлое и отвергает светлое урбанистическое будущее. Однако, проанализировав жизнь Махатмы Ганди, он эту мысль отверг. И снова пришел к выводу о том, «какой удивительный человек Гандиджи с его поразительным и почти неотразимым обаянием и духовной властью над людьми! То, что он писал и говорил, не дает представления о нем как о человеке; как личность, он гораздо более велик, чем это можно думать на основании его высказываний. А сколь огромны его заслуги перед Индией! Он вдохнул мужество и храбрость в ее народ, сделал его дисциплинированным, стойким и способным радостно жертвовать собой во имя общего дела и при всей его скромности придал ему гордость. Мужество, говорил он, — единственная надежная основа характера… Быть может, это лишь слова и благочестивые, несколько банальные фразы, но за этими словами скрывается сила, и Индия знает, что этот маленький человек относился к своему делу серьезно. Он — ярчайший представитель всей Индии и выразитель самого духа этой древней многострадальной страны. Он почти олицетворяет Индию, и даже его недостатки — это недостатки Индии». Но Неру никогда не воспринимал метафизически-религиозный подход Ганди к политическим проблемам и придерживался более рационального, как он полагал, подхода.

Вряд ли Ганди не знал о принудительной коллективизации крестьянских хозяйств в Советском Союзе, что вызвало массовую смертность от голода, о массовых репрессиях 30-х годов. Ведь об этом широко писали европейские газеты, и уже в 30-е годы появилось несколько книг на эту тему. Но Ганди никогда публично не критиковал Сталина и СССР, очевидно, полагая, что такая критика может повредить делу освобождения Индии от британского господства. В то же время он решительно выступал против того, чтобы индийское освободительное движение попало под контроль коммунистов-коминтерновцев. Это косвенно свидетельствует о том, что Ганди не заблуждался насчет моральных качеств Сталина и других советских руководителей, ни насчет того, какая судьба была бы уготована Индии, если бы к власти в стране пришли коммунисты, проповедующие «революционное насилие». Да и Большой террор 1937–1938 годов он осудил, но не изменил отношение к СССР как к естественному союзнику индийцев в борьбе против британского колониализма.

В 1931 году Ромен Роллан, беседуя с Ганди, пытался объяснить ему, что такое диктатура пролетариата. Махатма ответил: «Я категорически против такой диктатуры. Она означает, что Труд хочет завладеть Капиталом; а завладеть Капиталом — нелучший способ покончить с ним. Если подать Труду плохой пример, Труд никогда не осуществит своих возможностей». И привел пример забастовки в Ахмадабаде, когда ему удалось внушить бастующим, что они и есть настоящие капиталисты, поскольку «капитал состоит не из металлических денег, а из воли и способности к труду. Это неограниченный капитал». Ганди категорически заявил очарованному Советским Союзом нобелевскому лауреату: «Я никогда не приму идеи диктатуры, основанной на насилии».

Он был глубоко убежден, что средства определяют цель, и отвергал любое насилие, даже революционное, поскольку оно порождает насилие, поэтому отвергал коммунизм, установившийся в СССР, так как тот использовал насилие. В связи с этим Ганди заявлял: «Я твердо убежден, что если государство избавится от капитализма путем насилия, оно в свою очередь окажется затянутым в воронку насилия и развитие в нем ненасилия сделается невозможным». Справедливость этих слов блестяще демонстрировал советский опыт. Индийские же и советские коммунисты в свою очередь обвиняли Ганди в том, что своей проповедью ненасилия он помешал развитию народной революции в Индии.

Ганди заявлял, что верит в ненасильственный коммунизм, и считал социализм идеальным общественным устройством, вот только вкладывал в социализм иное содержание, чем советские марксисты «Я занят, — разъяснял Ганди, — разрешением тех же проблем, что стоят перед приверженцами марксизма… Социализм — прекрасное слово, и, насколько я понимаю, при социализме все члены общества равны — нет ни низших, ни высших». Главное отличие своего социализма от других Ганди видел в принципе ненасилия. «Этот социализм чист, как кристалл. Поэтому он требует и кристально чистых средств для его достижения… Поэтому только истинные, ненасильственные и чистосердечные социалисты будут способны установить социалистическое общество в Индии и во всем мире».

Облекая социализм в нравственно-религиозные формы, Ганди говорил, что он не предлагает экспроприацию частной собственности, как это было сделано в Советской России, поскольку это противоречит принципам ненасилия и добровольности, но он допускает возможность конфискации частной собственности государством с «минимальным использованием принуждения».

Ганди учил: «Цивилизация в истинном смысле этого слова заключается не в умножении потребностей, а в намеренном их ограничении».

В то же время Ганди отнюдь не был безусловным противником современной техники, каким его иногда представляют. В 1921 году он писал: «Я буду ратовать за самую передовую механизацию, если это позволит Индии избежать бедности». В 1924 году Ганди уточнил: «Я восстаю против безумия машин, а не против машин как таковых». В 1936 году Ганди утверждал: «Я не против машинизации, но я категорически восстаю против нее, когда она навязывает нам свое господство…». А в 1947 году, за несколько месяцев до гибели, он повторял: «Мощь машины может способствовать экономическому прогрессу. Но некоторые капиталисты использовали эту мощь, не заботясь об интересах обыкновенных людей, вот почему наше положение сегодня ухудшилось».

Однако в конкретных условиях колониальной Индии машины отнюдь не облегчали положение сотен миллионов крестьян, а наоборот, несли им разорение и угрозу голодной смерти. Поэтому Ганди призывал совершенствовать патриархальное крестьянское хозяйство, чтобы найти в нем источник существования и нравственный идеал.

В идеальном обществе будущего, по замыслу Ганди, заводы и фабрики должны будут принадлежать государству. «Я в достаточной степени социалист, чтобы заявить, что заводы следует национализировать, т. е. поставить под контроль государства. Они должны действовать только в идеальных условиях, не ради наживы, а для пользы человечества, когда главным стимулом служит не хищничество, а любовь». Правда, трудно понять, как государство сможет контролировать работу заводов, да еще основываясь на принципе всеобщей любви.

Он мечтал об обществе благоденствия (сарводайе), где не будет эксплуатации, неравенства, государственного насилия, где будет воплощен коммунистический принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям». При этом он будет выполняться не столько за счет роста производства материальных благ, сколько за счет постоянного, добровольного и сознательного самоограничения потребностей. Но опыт развития человечества показал, что добровольное самоограничение потребностей большинством населения — это утопия. Приближение к коммунистическому принципу распределения достигалось на практике с помощью государственного насилия, применяемого к населению в не виданных доселе масштабах, почему все страны реального социализма на практике оказались тоталитарными государствами.