Читать онлайн «Истребители танков». Страница 46

Глава 6

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

«В декабре 1944 года наши части прорвали оборону противника северо-восточнее города Будапешт, форсировали реку Ипель и вступили на территорию Чехословакии. Бригада — в распоряжении 52-й армии» (из журнала боевых действий).

Морозы в декабре выдались крепкие. Сильный ветер выдувал снег. Землю сковывало так, что искры от кирки летели. Долбили ломами. На полметра в глубину забивали кувалдой клинья, чтобы достать до талого слоя. «Руки отваливались от усталости, — вспоминает Нежурин. — Как нарочно, только окопаешься — приказ: «Отбой!» Едем дальше. И снова долбим, грызем землю, чтоб не оказаться беспомощными перед врагом».

В этих трудах не забывали, однако, о приближающемся новогоднем празднике. К нему готовились тщательно и загодя. Это стало уже традицией — отмечать Новогодье, в какой бы обстановке оно ни застало бригаду. Если в бою, то славными подвигами и стойкостью. А если в момент передышки, то торжественно и весело — в кругу своей фронтовой семьи.

Из воспоминаний В. Нежурина:

«Позади наших позиций, на перекрестке дорог, стоял двухэтажный дом с разбитой крышей. Туда накануне Нового года угодил снаряд, но кирпичная пристройка к дому была цела. Ее-то, за неимением поблизости лучшего помещения, и выбрал комбат для проведения праздника.

Над головами грохочет канонада. В любую минуту мина, снаряд могут пробить потолок, но праздничное настроение отгоняло эти мысли. За столом мы сидим, можно сказать, нарядные, потому как оттерли грязь на фуфайках и брюках. Старшина Михайлюк хлопочет у стола, расставляя закуски. Чего тут только нет: и котлеты, и оладьи, и жареная картошка с подливом, и яйца, и моченые яблоки, и варенье. А во главе войска закусок — венгерская цуйка и вино.

Комбат объявляет о начале торжественного вечера. Майор Морозов поздравляет нас, вручает награды, желает и впредь бесстрашно гнать врага до самой его берлоги.

Затем выступил заместитель командира полка майор Кузьмин-Герасимов. Он тоже поздравил, но и не умолчал о наших недостатках.

Бокалы поднимали за непобедимую Советскую Армию, за стойкий русский народ, за наших орденоносцев и за тех, кто погиб в боях за Родину.

А потом Кизим растянул меха своей походной спутницы — гармони — и пошла пляска. Открыл ее нижнетагилец Сизов. Его уральская плясовая хватка зажгла всех. Только стены ходуном ходили!

В этот вечер мы много пели и пили умеренно. Старшина Михайлюк строго следил за слабыми по этой части».

В период боев неотложные партийные и комсомольские дела решались прямо в окопах. «Перед большими сражениями поступали заявления о приеме в партию. В них обычно писали: «Желаю связать свою жизнь с нашей партией, вместе с ней нести ответственность за судьбу Родины. Хочу в бой идти коммунистом», — вспоминает Лутфей Сафиевич Фазлутдинов, который сам вступил в партию накануне решающих боев на Курской дуге, а уже в октябре 1944 года был выбран парторгом 1844-го полка.

Когда стояли в обороне, проводили плановые занятия, партийные и комсомольские собрания, заседания актива и конференции. Первое комсомольское собрание, которое провел комсорг батареи Нежурин на чехословацкой земле, было посвящено дружбе с братским народом. Оно состоялось вскоре после встречи Нового года. Стены помещения вздрагивали от артналета, а с уст комсорга слетали, может, не всегда гладкие, но проникновенные слова о родстве и взаимопомощи русских и чехов.

Сразу после собрания Василий сменил постового у орудия. Стоя по пояс в окопе над разведенным на его дне костерком (зима лютовала), комсорг снова и снова вспоминал свое выступление, лица слушателей и пытался оценить себя критически, как бы со стороны.

На следующей стоянке проводилось очередное комсомольское собрание полка. Люди шли на него весело, шумно. В большом сарае, вокруг стола, уселись на припасенные стулья и лавки. Присутствовали командир полка Морозов, его заместитель Таран. Открыл собрание комсорг полка Черновол.

Из воспоминаний В. Нежурина:

«Выбирали президиум. Председателем выпала честь быть мне. Я встал и увидел, что огромный сарай полон. Ко мне были обращены лица моих боевых товарищей. Вид бравый. Лихо нахлобученные шапки, ремни, на груди — автоматы. Они форсировали Днепр. Выстояли против могучих фашистских танков. Они умирали, но не отходили без приказа… А вон сидят рядом мои земляки: Черкашин, Съедин, Перелыгин, Кучеров, Матвейченко, Филатов, Панкевич, Белый, Кругляков и другие. Не все из них вернутся в родной Белгород, но те, кто останутся в живых, возвратятся героями.

На повестке дня — два вопроса: итоги работы комсомольских организаций в боевой и политической подготовке и задачи комсомольской организации на ближайший период; прием в члены комсомола рядового Зуева.

По первому вопросу выступил командир полка коммунист Герой Советского Союза майор Морозов. Он еще не начал говорить, а в «зале» раздались аплодисменты. Комполка выступал редко, но метко. К тому же солдаты любили его.

Морозов начал с шутки, однако говорил о недостатках. «Хвалиться нет смысла, — сказал он. — О хорошем у нас пусть скажут другие, со стороны». Он указал на недостаточность подготовки младших командиров, о небрежности в оборудовании позиций, в отношении к технике.

И пошло-поехало! В прениях выступали так активно, что пришлось ограничивать время. Особенно критически говорил Черкашин — о моральном облике солдата. Назвал конкретного человека и сказал, что нужно обратить на него серьезное внимание, ибо в бою этот боец может стать причиной гибели товарищей.

Зато когда приступили ко второму вопросу, в адрес Зуева были сказаны только хорошие слова. Этого отличного бойца четвертой батареи приняли в комсомол единогласно.

Я впервые вел такое многочисленное собрание. Сначала все шло гладко. Когда же зачитали проект решения, по его отдельным пунктам возникли разногласия. Посыпались добавления, изменения, поправки.

Тут я немного растерялся. На помощь пришел майор Морозов. Он четко сформулировал новое решение, и оно было принято.

Я объявил собрание закрытым, а комсомольцы, расходясь, все еще горячо обсуждали отдельные моменты.

Ко мне подошел Черкашин:

— Что задумался, тезка? Пошли домой!

— Домой?

— Я хотел сказать — в батарею. Да и домой, в Белгород, наверно, двинем скоро».

Еще крепка зима на дворе. Но долгожданная победная весна была уже не за горами.