Читать онлайн «Мои стрелецкие Университеты». Страница 10

Первое появление немцев в нашем поселке произошло в начале ноября. Они прибыли на двух машинах и мотоцикле. Машина застряла в нашем ручье, и их пришлось вытаскивать колхозными лошадками.

Не церемонясь, зарезали двух колхозных телок, устроили соревнования по стрельбе по пасшимся на лугу гусям. Погрузили трофеи и довольные убрались восвояси. Было в диковинку слышать немецкую речь, она показалась какой-то резкой, отрывистой похоже на гавканье. Зима 1941– 1942 гг. выдалась на редкость суровой. Морозы всю зиму держались 30 – 40 градусов. Немцы были одеты в летнюю форму: пилотки, легкие шинели и кованые сапоги. Мерзли они страшно. Началось мародерство. Забирали и напяливали на себя теплые вещи. Выглядели они карикатурно. Ходили по домам, требовали: «Матка, млеко, яйки». У нас под печкой осталась одна курочка. И надо тому случиться, когда в хату зашел немец, она вылезла из-под печки. Он обрадованный схватил ее и унес. К весне мародерство прекратилось. Крестьян обложили налогами. Колхозы разогнали. Остатки колхозного имущества поделили среди бывших колхозников. У нас на поселке шли собрания по поводу дележа. Каждый хотел заполучить что-то ему необходимое и желаемое. Для нашей семьи было мечтой заполучить меринка от кобылки, которую при организации колхоза сдал отец. Молодой мерин был буланой масти (светло-коричневый окрас, хвост и грива черные). Семья была обрадована, когда по жребию нам достался именно этот «Буланчик». Летом 1943 г. нашего «Буланчика» забрали немцы в свой обоз. Взамен дали маленькую кобылку. Как выяснилось позже, она ни когда не ходила в упряжи.

С весны 1942 года началось единоличное хозяйствование. Колхозная земля была поделена на наделы. Вернулась чересполосица. Отец с сыновьями Михаилом и Петром соорудили телегу на деревянном ходу, соху, борону и прочий инвентарь. Началась извечная крестьянская жизнь.

В августе 1942 года собрали первый урожай. Из нового зерна мама испекла хлеб. Зерно размалывали на мельнице-терке. Эти два конических железных цилиндра одетые один на другой. В них набиты отверстия с зазубренными краями. Зерно просыпалось в зазор между цилиндрами и при их вращении измельчалось. Приходилось пропускать зерно через эту мельницу по два – три раза, что бы достигнуть качественного измельчения. Но достигнуть хорошего помола не получалось. Изобиловало дробленое зерно: половинки, четвертушки и пр. Несмотря на этот дефект, хлеб после гнилой сои, лебеды и картофельных очисток, был такой вкусный. По сей день помню, какое было блаженство, есть этот из грубого помола вкуснейший ржаной хлеб.

Вызывает удивление, как быстро народ приспособился к новым условиям жизни. Население оккупированных районов, особенно сельское, было брошено на произвол. Выживай, как сможешь. Зимой 1941 – 1942 гг. для курящих мужиков была проблема с куревом. Наташа из Орла приносила окурки, которые оставляли немцы, стоявшие у нее на квартире. По этому случаю к нам в хату приходили мужики соорудить самокрутку из этих окурков. Весной 1942 г. в палисадниках возле крестьянских хат появились рассадники. В них, наряду с капустной рассадой, уже выращивали рассаду махорки. А в 1943 г. некоторые курящие стали выращивать турецкий табак. Из немецких дырявых автомобильных камер стали клеить галоши для валенок. Где-то добывали каучук и делали сами резиновый клей. На «Свердловке» возобновили работу маслобойка и крупорушка. Сеяли коноплю. Зимними вечерами жужжали прялки и стучали ткацкие станки. Ткали холсты. Холстина шла на изготовление одежды и постельных принадлежностей. Выручали овцы. Овчина шла на шубы, а шерсть на носки, валенки и прочие шерстяные изделия.

Острой проблемой стали спички, соль, мыло и керосин. Вместо спичек курильщики носили трут из ваты, помещенный в трубочку, кремний и кусок плоского напильника или другой стальной предмет. Ими высекали искру из кремния и зажигали трут. Мыло заменил щелок из древесной золы. Вместо керосина в катушках использовали немецкий бензин разбавленный солью.

По прошествии многих лет понимаешь, почему народ так быстро приспособился выживать в таких условиях. Дело в том, что еще было поколение, жившее в царских условиях. В те времена, о крестьянине никто не заботился, он выживал сам. Навыки, приобретенные в те времена, пригодились. Случись такое с нынешним поколением, трудно представить, как оно себя поведет, как будет выживать. За годы Советской власти народ стал привыкать к благам цивилизации: электричество, водопровод, газ и пр. Навыки выживания прежних времен новым поколением практически утеряны. Случись катастрофа, будет много бед и несчастья.

Возвращаясь в военное и послевоенное лихолетье, вспоминаешь, как выживали люди. Для них добывать еду, обогревать и освещать свой дом, было сугубо личным делом. Заботу о людях проявлять не кому было. Испытывая голод и холод, они стойко переносили лишения, работали от зари до зари, получая мизерные вознаграждения за свой труд. Восстанавливали разрушенное войной хозяйство. Сейчас созданные их трудом богатства присвоила в частные руки кучка, так называемых олигархов. Народ обречен на нищенское существование.

Зимой 1941 – 1942 гг. с самолетов наши разбрасывали листовки. Печатали их на желтой оберточной бумаге. В них содержались слова о скором освобождении от немецких оккупантов и рекомендации по борьбе с ними.

Листовки читались и перечитывались в каждом доме. Слова о скором приходе Красной Армии вселяли надежду на избавление от фашистского ига. Накануне прихода немцев на Орловщину, мама как-то сказала: «Нам хоть черт из болота, лишь бы жизнь была нормальной». Оккупанты устроили такую, «нормальную» жизнь, что люди будут долго ее помнить.

Летом 1943 года в нашем поселке постоянно квартировали немцы. Фронт был рядом (30 – 40 км). Здесь они отдыхали, занимались переформированием, ремонтировали военную технику. Я впервые увидел работу электросварки, автогена. «Тигры» и «Фердинанды» стояли в капонирах рядом с домами. Это было преддверие Курской битвы. Над нами часто в небе завязывались воздушные бои.

В прифронтовой полосе, где мы находились, происходило много разных житейских ситуаций. Следует подчеркнуть, что в частях, которые приходили с передовой на отдых немецкие солдаты относились к нам миролюбивее, чем жандармы. Но было всякое. В один из дней у солдат, квартировавших в нашей хате, пропала плитка шоколада. Хозяин шоколада, в первую очередь, подумал на русских. В это время дома были мама и я. Немец начал допрашивать маму. Она естественно о пропаже шоколада не знала. Тогда немец переключается на меня. Заявляет: «Я его застрелю». В ответ мама взмолилась: «Забирай у меня что хочешь, корову, но отпусти сына». К этому моменту появился Михаил. Он рассказал, что шоколад взял его сослуживец. В качестве гостинца кусочек дал брату. Конфликт был исчерпан. А я даже не почувствовал трагизм этой ситуации.