Читать онлайн «Григорий VII. Его жизнь и общественная деятельность». Страница 15

До времени Григория VII ни один папа с такой поразительной откровенностью не высказывал и не развивал пред глазами изумленного человечества таких поистине чудовищных и непомерных притязаний: нет ни светской, ни епископской самостоятельной власти; над всем миром стоит святой и непогрешимый папа. Нельзя, однако, отрицать своеобразной логичности и последовательности умозаключений Григория о неизмеримом превосходстве власти духовной над светской: с известной точки зрения, они вытекали из христианского учения о преобладании духа над плотью. Но сам Иисус сказал: “Царство мое не от мира сего”. Григорий же хотел водворить на земле царство Божие под главенством папы, воплотить идею торжества и победы духа над плотью, так как привык, чтоб за святым словом шло и осуществление его на деле. Проникнувшись этим желанием, веря в свое призвание, он смело бросал вызов злу, внедрившемуся в мир. Переворот, замышляемый Григорием, был необычайно труден, так как стремился к коренному изменению существовавших отношений: предстояла борьба с целым миром. Однако Григория не страшили препятствия, не пугало сопротивление: за ним было сознание правоты своего дела, высоты и ответственности своего сана. Земные невзгоды казались ему ничтожными в сравнении с загробным блаженством и муками. И он бесстрашно начал свою кипучую, разностороннюю деятельность для достижения того, что считал общим благом – для водворения правды и справедливости на земле.

Установление царства Божьего на теократических основах, естественно, должно было начаться с преобразования духовенства. Только нравственно и политически свободный клир соответствовал замыслу и мог помочь осуществлению великой идеи, поэтому Григорий начертал на своем знамени: “свобода церкви”, другими словами – уничтожение браков духовенства, симонии и светской инвеституры. Но Григорий не ринулся очертя голову на борьбу за свой идеал: он соблюдал постепенность в его раскрытии, сообразуясь с ходом и направлением событий. Первые свои удары он направил на симонию и брачную жизнь духовенства, требуя их искоренения во всей церкви. Такой мирообъемлющий характер Григорий придал своим мероприятиям путем привлечения на ежегодно созываемые соборы в Риме не только всех соседних епископов, но и высшего духовенства всего католического Запада. “Все воины князей земных, – писал папа в своих призывах, – становятся под знамена для борьбы с врагом. Так должно поступать и духовное воинство Царя небесного”.

10 марта 1074 года Григорий открыл заседания первого созванного им собора и уже тогда, торжественно возобновив постановления против симонии и брачной жизни духовенства, придал им еще большую суровость и беспощадность; все виновные в этих преступлениях пастыри лишались мест и санов. Миряне не смели под страхом вечных мук посещать богослужения, совершаемые непокорными, “чтоб не желающие исправиться из любви к Богу и уважения к святости своего сана – исправились в силу народных порицаний и стыда перед прихожанами”.

Строгие постановления против симонии вызывали сочувствие, и никто не дерзал отстаивать эту гнусную язву, разъедавшую церковь. Не то было с безбрачием: здесь начинания Григория повсеместно встретили стойкое сопротивление. Во Франции, на парижском соборе, епископы, аббаты и клирики решили не повиноваться приказаниям папы относительно женатых священников – ввиду их непригодности и невыполнимости. Один только монах попробовал сказать несколько слов в защиту папских предписаний. Но духовенство вытащило его из собора, избило, оплевало, подвергло всевозможным оскорблениям, и только вмешательство мирян спасло смельчака от окончательной гибели. На руанском соборе клирики каменьями выгнали епископа, осмелившегося заявить о необходимости, под угрозой анафемы, безбрачия для священнослужителей. В Пуатье собор был разогнан графом, не желавшим терпеть вмешательства Рима в брачные отношения.

В Англии, на винчестерском соборе, постановления Григория были приняты с существенными ограничениями: никого не принуждали к разлуке с женами.

В Германии, где духовенство искони имело жен, сопротивление нашло свое высшее выражение. В Пассау клирики заявили, что не могут и не желают отступать от старинного обычая. Епископ вздумал настаивать на исполнении предписаний, и его избили до полусмерти. Собор в Эрфурте, созванный для введения безбрачия, закончился полнейшей неудачей. Здесь Григория громогласно называли еретиком, последователем безумного учения, забывшим слова Евангелия: “Не все могут вместить слово сие: могущий вместить, да вместит”, и изречение апостола: “Кто не может воздержаться, пусть женится; лучше жениться, чем разжигаться”. Другие вопили, что Григорий силой хочет заставить людей жить наподобие ангелов и, отрицая коренные потребности природы человеческой, отворяет дверь распутству и разврату. Третьи заявляли, что предпочитают отказаться от санов священнических, чем от уз супружеских, – достанет ли только папа, которому омерзительны люди, ангелов для управления церковью? Все возражения и ссылки на необходимость повиновения воле духовного главы еще более раздражали клир. Собор закончился дикой вспышкой страстей, так что примас Германии едва спасся от ярости своих подчиненных. Григорий, получив от него известие о таком печальном обороте дела, отдал новое предписание примасу провести безбрачие в Германии во что бы то ни стало. Созван был собор в Майнце. Здесь опять с трудом удалось спасти жизнь сторонников Рима. Зигфрид поспешил заявить папе, что не может исполнить его требование и предоставляет ему расправляться как угодно. Тогда Григорий выдвинул то средство, которое уже почти совершенно искоренило дух неповиновения в Италии. Он обратился к совести мирян. Легаты апостольского трона и множество бродячих монахов наводнили Германию для проведения безбрачия. Им папа настрого приказал всюду проповедовать, что благословение женатых священников равносильно проклятию, а совершаемые ими таинства ведут к вечной гибели. Также он запрещал мирянам в окружных посланиях, под страхом адских мучений, сохранять даже клятвенную верность всем противникам римских предписаний: властью св. Петра Григорий освобождал от подчинения непокорным, обещал своим сторонникам прощение грехов и загробное блаженство. Средство и тут подействовало: “стыд перед мирянами и народные порицания” побудили немногих, впрочем, клириков искренне отречься от брачных уз; другие последовали их примеру, желая прослыть святыми подвижниками; большинство или заменило семейный кров беззаконными связями, или тайком поддерживало сношения с прежней семьей. Зато страсти мирян, не сдерживаемые должным уважением к священническому сану, разыгрывались все сильнее: многих священнослужителей насильно разлучали с женами и детьми, лишали всяких средств к жизни, увечили самым варварским образом. Правый и виноватый подчас несли одинаковую кару. Разгул не знал пределов, даже устои веры были поколеблены. Миряне спорили о таинствах, оскверняли их: крестили младенцев, употребляя серу из ушей вместо елея при помазании; попирали ногами святые дары и прочее. В довершение несчастий в некоторых местностях духовенство, сильное связями со знатью, стало отвечать насилиями на насилия: одного не в меру усердного ревнителя сожгли живым. Пожары и убийства стали явлениями заурядными. Проклятия разоренных семей, отцов, разлученных с детьми, стоны умирающих, угрозы мстителей сыпались на главу Григория, а он оставался непоколебимым и за малейшее неповиновение карал отрешением от сана, громил отлучениями. Мало-помалу Рим одолевал, так как папа действовал сообразно религиозному настроению времени и миряне сочувствовали его начинаниям, а страх перед загробными и вечными мучениями устранял всякое колебание. Попытки противников путем летучих сочинений поколебать в основании требование безбрачия ссылками на святое писание и потребности человеческой природы возымели было некоторый успех, но ненадолго.