Читать онлайн «Адмирал Г И Бутаков». Страница 22

Григорий Иванович Бутаков живо интересовался вопросами службы и жизни матросов, их просвещением. Однажды он послал в журнал "Морской сборник" дневник матроса Ивана Лыкова, рекомендуя его опубликовать. "Недавно мне попалась прилагаемая тетрадь, - писал Бутаков, - которой автор теперь в отставке... Если редакция сочтет ее занимательной для своих читателей и напечатает в "Морском сборнике", то желательно бы отослать автору положенное число оттисков и причитающуюся плату за статью. Адрес его легко узнать в экипажной канцелярии"{70}. "Путевые заметки русского матроса" были опубликованы в "Морском сборнике". Несмотря на свою наивность и малограмотность, они, несомненно, свидетельствовали о наблюдательности автора. Редакция снабдила "Путевые заметки" Лыкова следующим примечанием: "Жаль, что при такой любознательности автор заметок не имел возможности удовлетворять ей. Это указывает на необходимость некоторого знакомства наших матросов с картами морей, по которым они плавают, или с глобусом"{71}.

Широко обсуждался в те годы вопрос о радикальном изменении системы воспитания молодежи в морских учебных заведениях. В основном речь шла не столько о недостаточности практического морского образования, сколько о ложной системе воспитания, основанной на страхе наказания. Против этой системы энергично восставали и Г. И. Бутаков, и И. А. Шестаков, В. И. Даль и многие другие, учившиеся в николаевскую эпоху в Морском корпусе. Все они хорошо помнили жестокий режим училища, бесчеловечные истязания кадет. Видимо, по этой причине Бутаков, несмотря на настойчивые просьбы двух сыновей (Александра и Алексея), не пожелал определить их в Морской корпус, а послал их по окончании гимназии в Петербургский университет. Только после этого он определил их на флот юнкерами.

Не приходится сомневаться, что Григорий Иванович Бутаков принадлежал к числу сторонников крестьянской реформы. Об этом свидетельствует уже тот факт, что он еще в 1858 году успешно осуществил освобождение черноморских адмиралтейских поселян{72} от крепостной зависимости, за что в 1862 году был награжден золотой медалью на Александровской ленте. Несомненно, эту награду можно рассматривать лишь как показной жест царского правительства, как игру в либерализм.

* * *

Сдав дела, Бутаков выехал из Севастополя к новому месту службы. Он отлично понимал, что назначен на Балтику не с целью продвижения по службе, а из-за своего нежелания прикрывать махинации, в которых были замешаны высшие круги морского министерства.

Назначение Григория Ивановича Бутакова начальником практической эскадры винтовых кораблей Балтийского флота сыграло огромную роль в развитии отечественного военно-морского искусства. Именно здесь он получил возможность проверить на практике разработанные им основания тактики паровых кораблей. Именно здесь им были разработаны и претворены в жизнь принципы боевой подготовки броненосного флота в мирное время.

Начальник практической эскадры

Практическая эскадра Балтийского флота состояла из девяти винтовых судов: кораблей "Орел", "Константин", "Выборг", "Вола" и "Ретвизан", винтового фрегата "Громобой", пароходо-фрегата "Камчатка" и корветов "Баян" и "Калевала". Задача эскадры состояла в подготовке личного состава для плавания на паровых кораблях.

За Бутаковым с первых дней его появления на эскадре прочно укрепилось прозвище "беспокойного адмирала". Он сразу предъявил ко всем офицерам, начиная от командиров кораблей и кончая младшими офицерами, ряд новых, непривычных для них требований. Он заставил каждого глубоко изучать свою специальность, вникая в такие мелочи, на какие они прежде не обращали внимания.

Адмирал часто переносил свой флаг с одного корабля на другой, проводил на каждом корабле примерно неделю, знакомясь с личным составом и осматривая корабль. Некоторые побаивались этих посещений, так как вопросы Бутакова при нерадивом отношении к делу могли оказаться неожиданными и затруднительными, а отвечать на них надо было точно. "Лгать адмиралу или обманывать его было нельзя, - рассказывал один из служивших в то время па эскадре механиков, так как всем памятные слова Бутакова: "Будто бы?" или: "Так ли это?" - сразу останавливали говоруна и были равносильны выговору. Приходилось выбирать одно из двух: работать или уходить... Григорий Иванович не походил на других; он не любил много говорить и Вообще отличался молчаливостью; и если о чем говорит или писал, то все это было в высокой степени умно, ясно и просто... Будучи сам чрезвычайно трудоспособным... ближайших помощников и сослуживцев он выбирал очень осторожно. Новичкам по службе с таким трудолюбивым адмиралом на первых порах жилось очень тяжело, потому что являлась надобность переделаться и даже перевоспитаться на иной лад"{73}.

Предъявляя высокие требования к подчиненным, Григорий Иванович обладал редким даром находить нужных для дела людей и при этом не считался ни с чином, ни с протекцией. Так, например, многие старшие инженер-механики практической эскадры надеялись запять вакантную должность флагманского инженер-механика эскадры. Но неожиданно для всех Бутаков остановил свой выбор на молодом офицере. Последний сам был сильно смущен таким назначением и после долгих колебаний явился к Бутакову и напрямик заявил, что недостаточно опытен для работы на новой должности и что, кроме того, он моложе многих старших инженер-механиков эскадры по чину, а поэтому просил отменить назначение. Адмирал терпеливо выслушал молодого офицера, а затем спросил: "- Ну, а желание служить и заниматься делом - это есть или нет?

- Есть.

- Ну, в таком случае... прошу с божьей помощью приниматься за дело, а в трудных случаях приходить ко мне, будем обдумывать вместе"{74}.

Молодому офицеру не оставалось ничего иного, как приступить к работе. Его первые шаги проходили под неусыпным наблюдением Бутакова.

Григорий Иванович имел обыкновение накануне выхода эскадры в море принимать доклады офицеров штаба и командиров кораблей у себя на квартире. Докладывать приходилось в небольшом кабинете в присутствии всех собравшихся. Выслушав докладывавшего, Бутаков обычно подавал ему маленький листок бумаги и карандаш и предлагал набросать вчерне высказанные им мысли. "Так случилось и с новичком Н., - рассказывает участник одного из таких совещаний. ...Первые минуты ему казалось предпочтительнее провалиться сквозь все полы и потолки квартиры адмирала, чем писать у всех на глазах, и притом тогда, как другие в это время говорят. Положение представлялось безнадежным: размер листочка бумаги был так мал, что на нем казалось невозможным написать даже часть того, что было надо; резины с собой у Н. не было, а просить ее у адмирала было неудобно; и вот, невообразимо мучаясь и вспоминая все наставления и примеры, как надо писать деловые бумаги, таковая, хотя и нескоро, была составлена, и своим писанием составитель далеко не был доволен.