Читать онлайн «Вернадский». Страница 64

«Мне кажется, с 1930 г. в партийной среде впервые осознали силу Сталина — он становится диктатором. Разговор со Сталиным произвёл тогда на Луначарского большое впечатление, которое он не скрывал».

В 1934 году решением Советского правительства основные научные учреждения АН СССР переводились в Москву. Учёные сочли это признанием важного государственного значения научных исследований. По словам президента Академии наук А. П. Карпинского: «Это… вытекает из самого существа Советской власти, относящейся к науке как к своему непосредственному помощнику и сотруднику в строительстве новой жизни».

Вернадский писал: «Перенос Академии в Москву должен явиться не простым переселением… из одной столицы в другую, а развертыванием по новому и широкому плану научной организации Академии, концентрирующей научную мысль и научную моттть Союза. Вопрос идёт о создании новой, небывалой ещё в истории человечества формы научной государственной организации, используя для этого исторически сложившуюся Всесоюзную Академию наук».

В июне 1935 года Вернадские переехали в Москву; квартира была в Дурновском переулке. Он стал уделять главное внимание проблемам биогеохимии, а также большому труду «Научная мысль как планетное явление». По его словам, «то понятие ноосферы, которое вытекает из биогеохимических представлений, находится в полном созвучии с основной идеей, проникающей научный социализм… Мы видим здесь начало перехода к государственному строю сознательного воплощения ноосферы».

В 1937 и 1938 годах некоторые записи в его дневнике свидетельствуют о том, что он возмущён ущемлением свободы мысли и репрессиями, масштабы которых он чрезмерно преувеличивает:

«Откуда-то приводится цифра 14–17 миллионов ссыльных и в тюрьмах. Думаю, что едва ли это преувеличение». Приведя эту цитату, один из антисоветчиков в 1995 году заметил: «Вернадский не знал, да и не мог знать, что названная им цифра занижена».

Такой комментарий показывает глубокую и сознательную ложь нынешних врагов русского народа и России. В журнале СОЦИС (№ 6, 1991) были опубликованы официальные данные о репрессированных. Так, на 1 января 1938 года в ГУЛАГе находилось 1 881 570 человек, из них осуждённых за контрреволюционные преступления 185 324.

Можно предположить, что в местах заключения были невыносимые для жизни условия. Однако в 1937 году смертность среди заключённых была 2,6 %; а в благополучной Швеции «на воле» она тогда была немногим ниже: 1, 95 %, тогда как в 1991 году в РФ была примерно такой же, как в ГУЛАГе! (Надо лишь учесть, что осуждены были более или менее здоровые люди, а общая смертность включает детей, инвалидов и стариков.)

«Осведомители» Владимира Ивановича почти вдесятеро завысили общее число осуждённых, среди которых абсолютное большинство составляли уголовники. Неудивительно, что у Вернадского пробуждались антисоветские настроения: в кругу его знакомых были «враги народа», вольно или невольно распространявшие клевету на советскую власть. По-видимому, некоторые из них были арестованы, что ещё больше укрепило его в негативном отношении к существующему режиму.

Его критический взгляд замечает распространение тех «отрыжек НЭПа», о которых в 1920-х годах писали Владимир Маяковский («Клоп», «Баня), Михаил Зощенко, Михаил Булгаков («Зойкина квартира):

«Поражает «наживной» настрой берущей верх массы коммунистов; хорошо одеваться, есть, жить — и все буржуазные стремления ярко растут. Друг друга поддерживают. Это скажется в том реальном строе, который уложится. Все отбросы идут в партию. Двойственность: великие идеалы и — полицейский режим и террор?

Мне кажется, стихийный исторический процесс идёт в унисон с идейными принципами? Политика правильная? Всё-таки в идеологии — положительное здесь. В демократиях оно проявляется не в тех группах, которые ведут и делают политику».

Странно, что он не уточняет — «в буржуазных демократиях». С детства и юности, разделяя политические взгляды отца, он порой не обращал внимания на то, каким образом обзавелись они своими богатствами, какую жестокую и преступную политику проводили в Африке, Азии, Америке.

Впрочем, в 1913 году, во время поездки по Северной Америке, он отметил: «Проезжая по новой дороге, всюду видишь безжалостное истребление нетронутой природы… Здесь всё пропитано кровью, полно человеческих страданий, жестокостей.

Среди них пробиваются отдельные жизни, отдельные великие идеи… Прежние расы стёрты, и Новый Свет занят потомками Старого».

Из его впечатлений от Чикаго: «Поражает банковский квартал, с огромными дворцами-банками. Впечатление, что банки здесь храмы». Но у него не возникла мысль о том, что капиталистический режим, как писал Джек Лондон, — «железная пята», господство денег и прибыли, экономического и духовного закабаления людей.

Благополучную жизнь «среднего класса», учёных и преподавателей высшей школы в Германии, Франции, Великобритании Владимир Иванович считал следствием либерально-демократического строя и прогресса науки. Он хорошо знал то хорошее, что там было, и плохо — плохое.

В России он замечал и то и другое. Только не учитывал, что история нашей страны в первой половине XX века — героическая и трагическая. За высокие идеалы приходилось вести напряженную борьбу с мощными и коварными врагами — правителями стран буржуазных демократий, крупнейшими банкирами, капиталистами, международными корпорациями, с их сторонниками в нашей стране и теми, кто противостоял строительству социализма по сталинским канонам. (Об этих канонах можно долго и бесполезно спорить, но факт остаётся фактом: победа в Великой Отечественной войне доказала их верность, что признал Вернадский.)

Было на пути к коммунизму ещё более сильное противодействие, с которым так и не удалось справиться в СССР. Это — стремление к личному благополучию любой ценой, к богатству и комфорту. Эти «буржуазные стремления» стали побеждать и в партии.

Дело тут не в «отбросах общества», как полагал Вернадский. В технической цивилизации вообще материальные ценности преобладают над духовными. Чем богаче становится общество, тем больше возможностей для материального потребления, и тем больше жаждущих наживы, «лёгкой жизни», максимального комфорта при минимальном труде. Как писал анархист Михаил Бакунин:

«Но героические времена скоро проходят, наступают за ними времена прозаического пользования и наслаждения, когда привилегия, являясь в своём настоящем виде, порождает эгоизм, трусость, подлость и глупость».

Кстати, твёрдое убеждение Вернадского в наибольшей ценности личности отвечает именно идеалам анархизма, безначалия. В других вариантах устанавливается система ограничения прав личности. И монархия, и буржуазная или народная демократия тоталитарны. Вопрос лишь в том, во имя чего, ради каких идеалов и общественных групп ограничены права личности и до каких пределов.