Читать онлайн «Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991». Страница 95

<…>

АН на Совете выступал так:

<…>

А. Н. Стругацкий: Я никого не представляю, кроме писательских масс братьев Стругацких. Я ехал сюда в легкой растерянности и не вполне представлял, чем вы тут собираетесь заниматься. Мы не представляли, каков истинный объем деятельности КЛФ. Вы — клубы профессиональных читателей, элитных читателей. Поэтому мне было весело, когда академик К. М. Сытник рассказывал вам, что такое фотосинтез. Он перепутал: наверное, думал, что выступает перед писателями-фантастами — вот они, действительно, часто не знают… Я с облегчением понял, что работа идет. И еще какая большая работа. Где-то проводятся Ефремовские чтения, фестивали. Журнал «Уральский следопыт» стал прообразом печатного органа клубного движения. Тогда вокруг него может складываться все остальное.

После конференции АН возвращается в Москву, туда же приезжает БН — они готовят рукописи для двухтомника в издательстве «Московский рабочий».

23.03.88

Б. прибыл в Мск организовывать объединенный вариант СоТ.

Был Мирер.

24.03.88

Закончили обработку СоТ.

25.03.88

Сделали коррекцию СоТ.

26.03.88

Сделали коррекцию ГО и ПкБ.

27.03.88

Сделали коррекцию зМЛдКС.

Сделали коррекцию ТББ.

28.03.88

Б. уезжает.

29 марта БН, вернувшись домой, уделяет время почте. Среди прочего он пишет ответ на очередное письмо от немецкой переводчицы Хельги Гуче.

Уважаемый Борис Натанович,

Спасибо большое за Ваше письмо и за объяснения. Разрешите еще раз обратиться к Вам с некоторыми вопросами к «Сказке о Тройке» и к «Повести о дружбе и недружбе», которую перевожу для журнала «Сов. литература».

Сначала еще раз к «Сказке»:

Вы согласны следующие имена и фамилии латинскими буквами писать таким образом:

Christobal Junta

Gian Giacomo

Janus Poluektowitsch

Kin (он русский?)

«Смена» номер 13 стр. 31/2:

Плеть сломалась раньше духа (или плоть?)

И вот вопросы к «Повести о дружбе и недружбе» («Мир приключений», изд-во «Детская лит-ра», М., 1980)

Стр. 400 Если человек дал списать контрольную, человеку ставят «банан» за то, что он списал…

Грибановская караулка (местечко так называется? домик Грибановых? домик в Грибановском?)

стр. 400 декабрь — последний месяц второй четверти?

Стр. 403 в позе Багиры, Черной Пантеры

421 хоть рыбы не есть, зато и в воду не лезть (смысл мне непонятен)

421 только здесь вам не отломится

421 теорема о бесконечном количестве пар

424 опять тебя, родимого, зациклили

424–425 филуменисты, бонисты

431 густые и кудрявые (оч-чень попсовые!) волосы до плеч

434 И был еще там попсовый — нет, не просто попсовый, а прямо-таки забойный молодой человек

434 роскошная зажигалка «ронсон»

<…>

В апрельском номере журнала «В мире книг» продолжилось обсуждение издательства «Молодая гвардия». Было помещено открытое письмо В. Щербакова.

Следует ли отвечать на анонимное письмо? Вопрос вновь актуален в связи с публикацией «Кто поднимет шлагбаум на дороге в неведомое?» («В мире книг», № 10, 1987).

В письме «преподавателя Р. А.», пожелавшего скрыть свое имя, речь идет о фантастике. Казалось бы, разговор на страницах журнала мог быть открытым: тема его простая, ясная и интересная. Однако, дав высказаться Р. А., журнал не предоставил такого же права издательству «Молодая гвардия», выпускающему фантастику, а ведь именно к ней Р. А. предъявляет претензии. Пригласив в арбитры братьев Стругацких, ссылающихся на критика В. Ревича и др., журнал лишил слова автора этих строк, работающего в жанре с начала шестидесятых годов по настоящее время, причем в последние годы в качестве руководителя редакции той самой фантастики, которой посвящено письмо. Можно было бы закрыть глаза на неравноправие с автором анонимного или полуанонимного письма, — а именно в этом неравноправном положении оказался автор этих строк. Но дело не только и не столько в этом. По милости журнала я был лишен возможности ответить и автору анонимки, и братьям Стругацким, и критикам, упоминаемым в публикации.

Как это могло получиться в условиях гласности и демократизации? Ответ на этот вопрос мне неведом. После письма «преподавателя Р. А.» помещено сообщение «От редакции», и тоже без подписи.

<…>

Аноним «шьет политику», говоря простым языком. Ему помогают братья Стругацкие, избранные некой верховной инстанцией. Они, в свою очередь, избирают в эксперты В. Ревича. Ни в одном из справочников Союза писателей имени критика В. Ревича не значится, но ссылок на его публикации предостаточно. <…>

Сама логика автора анонимного письма вполне соответствует временам средневековой инквизиции. Перечисляя писателей, по которым «ударила критика», скажем, в семидесятых — начале восьмидесятых годов, он «законно возмущается», что спустя несколько лет увидели свет их новые книги.

Немалая роль в письме, статье Стругацких и репликах «критиков» отведена автору этих строк и его книгам. Не хотелось бы отвечать на обвинения, продиктованные желанием свести счеты, да, видно, пора.

В. Ревич обвиняет, к примеру, меня в том, что герой романа «Семь стихий» подглядывает за купающейся девушкой. Между тем эта девушка и герой романа любят друг друга. Однако, наряду с «пустячком», В. Ревич обвиняет автора романа и в чудовищном отношении к экологии, в том, что он хочет перегреть океан с помощью Солнца. Но вспомним: солнечная энергия — самая экологичная, и в романе к тому же сказано: «солнечная энергия поможет сохранить ледники». Критик фантастики не знает, что именно сжигание топлива может привести к перегреву атмосферы и океана, как не знает, видимо, принципа действия холодильника: чтобы получить холод, нужна энергия.

Не завидую писателям и редакторам, которые окажутся в моем положении или в положении моих коллег, которым анонимщики и нуль-критики выдают «аттестации», не гнушаясь мелким подлогом, крохотными «репликами», передержками, внешне правдоподобными ярлычками и ярлыками, например: «Слабо в художественном отношении». Поверят. Книг-то не достать! Верит же кто-то заочно в непорочное зачатие. <…>

Аноним приписывает мне «нелепость и странность концепций» и угрожает: «Критика еще скажет слово о новых „открытиях“ автора». Стругацкие назвали меня третьестепенным литератором. Да, ни одна из моих книг не переиздавалась на русском, несмотря на миллионные заказы и заявки. Это мое горе, моя беда. За восемь лет работы в редакции я лишь однажды попросил договор на издание книги. Это была «Чаша бурь». Но что касается ее «степени» и уровня в сравнении с многократно переизданными повестями Стругацких, то я доверился бы мнению читателей и любителей фантастики, которые читают книги, а не организуют письма в инстанции под руководством иных нуль-критиков и штатных поборников групповщины и травли.