Читать онлайн «Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота». Страница 29

Реджинальд Бэкон утверждает, что у Фишера имелись и другие планы атаки многочисленных французских владений в водах Вест-Индии[172]. Гендерсон и Дьюар это отрицают. План похищения Дрейфуса и некоторые другие оригинальные разработки Фишера получили впоследствии немало эпитетов, начиная от "смелых", "оригинальных" и "неожиданных" и кончая "дикими" и "безумными".

В марте 1899 г. Фишер получил телеграмму от нового морского министра Гошена, в которой говорилось, что он назначен главным военно-морским экспертом английской делегации, отправляющейся на конференцию по разоружению в Гаагу. Далее в телеграмме было сказано, что по окончании конференции Фишер должен будет принять командование Средиземноморским флотом.

Гаагская конференция по разоружению была инициативой России, которая в январе 1898 г. обратилась с предложением к великим державам обсудить проблему возможного сокращения военных флотов и армий. На повестку конференции были вынесены следующие вопросы: 1) сокращение вооружений; 2) права воюющих сторон; 3) арбитраж по решению международных споров.

К моменту созыва Гаагской конференции положение Великобритании, как великой морской державы, на первый взгляд казалось прочным и незыблемым. 26 нюня 1897 г. было устроено грандиозное празднование бриллиантового юбилея царствования королевы Викторин. По этому случаю на рейд Спидхеда прибыли 165 военных кораблей. В их числе были 21 эскадренный броненосец 1-го класса и 25 броненосных крейсеров[173]. Эскадры, вытянувшиеся в кильватерные колонны на многие десятки километров, представляли собой внушительное зрелище. "Наш флот, — с гордостью писала "Таймс", — без сомнения представляет собой самую неодолимую силу, какая когда-либо создавалась, и любая комбинация флотов других держав не сможет с ней тягаться. Одновременно он является наиболее мощным и эффективным орудием, какое когда-либо видел мир"[174].

Эта могучая сила, в свою очередь, покоилась на самой разветвленной морской торговле и самой стабильной финансовой системе, поскольку Великобритания продолжала оставаться богатейшей страной в мире. Благодаря своим обширным колониальным владениям, Англия контролировала важнейшие стратегические пункты и имела военно-морские базы по всему свету. "Пять стратегических ключей, на которые запирается земной шар, — чеканил адмирал Фишер, — Дувр, Гибралтар, мыс Доброй Надежды, Александрия и Сингапур — все в английских руках!"[175].

И все же о будущем ничего определенного сказать было нельзя. На верфях Японии, Германии и США лихорадочно сооружались могучие эскадры, которые через несколько лет будут брошены на чашу весов мирового равновесия, и никто не мог наверняка утверждать, в чью пользу она склонится. Британское правительство было также чрезвычайно заинтересовано в сохранении "статус-кво" в Европе, и русские предложения в целом соответствовали этому стремлению.

Британскую делегацию, прибывшую в Гаагу 17 мая 1899 г., возглавлял сэр Джулиан Паунсфот, бывший до этого послом в США. Фишер, имевший к тому времени за плечами 45 лет службы на флоте, был самым старшим военным представителем Великобритании на конференции и советником Паунсфота по морским делам. Своим поведением адмирал совершенно очаровал У.Т. Стида, молодого, но уже весьма популярного и талантливого журналиста, аккредитованного на конференцию. Стид охарактеризовал Фишера как "самого сердечного, самого веселого и самого популярного делегата на конференции". На первом званом вечере, дававшемся в резиденции британской делегации, "Фишер, разменявший шестой десяток, перетанцевал всех"[176].

Сам Фишер весьма скептически относился к попыткам договориться о сокращении вооружений и определить права воюющих сторон. Впоследствии в своих мемуарах он напишет: "На первой мирной конференции в Гааге в 1899 г., когда я был британским делегатом, городили ужасную чушь о правилах ведения войны. Война не имеет правил…Суть войны — насилие. Самоограничение в войне — идиотизм. Бей первым, бей сильно, бей без передышки!"[177]. Тем не менее, на официальных заседаниях Фишер вел себя осмотрительно, в отличие, например, от германского военного представителя полковника фон Шварцхоффа, благодаря поведению которого Германию потом заклеймили как поборницу милитаризма и державу, виновную в срыве конференции. Так, Фишер официально голосовал за запрещение химических снарядов. Хотя с самого начала было ясно, что если одна из сторон начнет применение таких снарядов, другая не замедлит сделать то же самое.

Единственным позитивным достижением мирной конференции Паунсфот считал учреждение постоянного международного арбитража в Гааге. Фишер, памятуя о позиции морского министра Гошена по данному вопросу, приложил все усилия, чтобы сорвать принятие этого решения. Здесь он оказался солидарен с главой германской делегации князем Мюнстером. Причины, по которым позиции германских военных и английских моряков совпадали, были примерно одинаковы. Немцы гордились быстротой, с которой могла быть осуществлена мобилизация их сухопутных сил, и считали, что возможные проволочки, связанные с разрешением конфликта арбитражным путем, будут им невыгодны. На конференции Мюнстер оказался в изоляции по этому вопросу, и в Берлине скрепя сердце решили принять предложение на общих основаниях"[178].

В целом, у Паунсфота не было причин для недовольства своим военно-морским экспертом, и в своем отчете глава британской делегации дал высокую оценку позиции Фишера на конференции. Однако имелась и другая сторона деятельности адмирала в Гааге. Это, прежде всего, его неофициальные, встречи, на которых он подчас давал волю своим чувствам. Информация о таких встречах содержится в отчетах французских делегатов[179]. Самого благодарного слушателя Фишер нашел в лице германского представителя капитана 1-го ранга Зигеля. О беседе с Фишером Зигель сообщил следующее: "Он сказал мне, что его выбрали делегатом на конференцию потому, что его взгляды на морскую войну и большой опыт хорошо известны…Он признает только одну аксиому — сила всегда права"[180].

В Гааге Фишеру удалось пообщаться и с князем Мюнстером, которого он совершенно очаровал. Когда конференция близилась к концу, Мюнстер направил канцлеру пространное послание, в котором, помимо прочего, содержался ряд характеристик некоторых членов иностранных делегаций в Гааге. Кайзер внимательно прочел послание и сделал на нем многочисленные пометки. Англичане, писал Мюнстер, с самого начала смотрели на конференцию как на неудачную шутку (пометка кайзера — "правильно"). Свою точку зрения Мюнстер подкрепил, сославшись на беседу с "замечательным адмиралом сэром Джоном Фишером", который назвал главу делегации России "предводителем всего этого безумия"[181].