Читать онлайн «Нартов». Страница 24

Многие академики были вообще очень резко настроены против технических знаний. В 1733 году почти все академики обратились в Сенат, утверждая, что «забота о ремеслах и художествах не может быть делом Академии». Признавая необходимость для страны развития «ремесл и художеств», они считали необходимым отделение последних от Академии наук. Академик Христиан Гольдбах заявлял, что считает «вредным и бесполезным для Академии наук, когда при ней еще существует Академия художеств и ремесел».

Монтажные инструменты. По рукописной книге А. К. Нартова «Ясное зрелище машин».

Первый и последний листы прошения с собственноручной подписью А. К. Нартова, в котором он просит о выплате жалованья за истекающий год, чтобы «не прийтти з женою и детми моими сиротами, оставшимися в Москве, в последнее убожество». Ноябрь 1736 года.

Все это было прямо направлено против пребывания в Академии наук таких лиц, как автор проекта «Академии разных художеств».

Появление Нартова с его четкими принципиальными позициями, стремлением создать центр технических наук сразу же вызвало недовольство со стороны вельмож, заправлявших делами Академии. Противодействие приходу Нартова проявлялось во многих формах.

Даже после того, как лаборатория Нартова вместе со всеми его учениками была передана в Академию, ее руководителя долгое время не хотели принимать в академическую среду петровского механика. Прошел почти год, пока в марте 1736 года Нартова зачислили на академическую службу. Но положенное жалованье начали выплачивать далеко не сразу. В ноябре 1736 года Нартову пришлось писать, что у него нет денег даже для «дневной пищи». Ответа на эту просьбу не последовало.

Документы показывают, что Шумахер и шумахеровцы рассчитывали поставить Нартова в такое тяжелое материальное положение, чтобы тот сам покинул Академию. Почти два года после передачи его лаборатории в Академию он оставался без гроша и не мог забрать в Петербург свою семью, живущую в крайней нужде в Москве. Нартов неоднократно писал, что вместе со своей семьей доведен до полного разорения, до «последнего убожества».

Петербургский его дом был давным-давно ликвидирован. С большим трудом Нартов добился того, чтобы ему предоставили положенную по штату квартиру. Дом, нанятый для него на третьей линии Васильевского острова, был ветхим и неисправным, как писал Нартов, через потолки сыпался мусор «в кушанья». Приближалась зима, а «хоромы» находились в таком состоянии, что жить в них было невозможно. Требовалась перекладка печей, полы были со многими щелями, кровля в ряде мест проломана, в комнаты текла вода.

Вскоре Нартову нанесли еще одно тяжелое оскорбление. Он хорошо знал порядок приглашения в Академию, члены которой в то время не избирались, а назначались «высшим начальством». У него на глазах пасторы, домашние учителя и прочие одним росчерком пера превращались в академиков. В полном соответствии с академическими порядками и он считал, что привлечен «яко член академический».

Первый русский академик — именно так по всем статьям должен был рассматривать свое положение в Академии «птенец гнезда Петрова», выдающийся инженер и ученый. Но Нартов не был иностранцем, что являлось решающим в Академии в годы бироновщины.

В августе 1736 года он обратился в Академию с просьбой выдать для его четырехкомнатной квартиры дрова и свечи, как это положено «господам профессорам и механикам». Ответ «главного командира Академии» Корфа был неожиданным. Этот курляндец со своего высокого президентского поста заявил, что не считает Нартова не только членом Академии, но даже хотя бы механиком. В ответ на обращение Нартова последовал окрик: «К станкам!»

Корф так и заявил, что, мол, Нартову всего лишь «велено быть токмо при токарных станках». Это оказалась не последняя попытка принизить великого машиностроителя. Его заставляли заниматься изготовлением подсвечников, кофейников, молочников.

В мае 1740 года Шумахер приказал ему выполнить «правительственный заказ». Нартову пришлось приготовить для «государыни принцессы» Анны Леопольдовны ручки из черного дерева для кофейника и молочника.

И подобной ерундой заставляли заниматься крупнейшего ученого и инженера своего времени, закладывавшего в эти дни в русской Академии целое новое направление — технические науки.

Нартов не получил, правда, никакого школьного образования. В те годы вообще ни одно учебное заведение не готовило инженеров-механиков, каким стал Нартов. Именно он сам и пытался впервые ввести дипломирование специалистов в различных областях техники.

А. К. Нартов далеко ушел от обычных и даже наиболее квалифицированных техников. Он не работал на ощупь: во всех его разносторонних начинаниях проявилось глубокое сочетание теории и практики. Решая задачи как исследователь, он разрабатывал системы научных принципов, что было бы невозможно без владения всей суммой научного знания, накопленного к тому времени.

Свои изумительные станки А. К. Нартов смог построить только потому, что он разработал свои научные принципы конструирования машин. Его личное мастерство было в этом деле лишь подспорьем. Новые машины и новые технологические процессы в монетном производстве он вводил, опираясь на свой обширный инженерный опыт и на свои теоретические обобщения. Научное начало присутствовало во всех его начинаниях. Он был подлинным ученым в том смысле, который мы вкладываем в это высокое понятие и ныне.

Нартов пришел в Академию как ученый, а встретил здесь оскорбления и преследования. Но ничто не могло сломить его. Он и в годы, когда хозяйничали бироны и шумахеры, выполнил в Академии немалую работу для страны.

Созданная им лаборатория механических и инструментальных наук стала центром, объединившим всех академических специалистов-техников. Как механик и машиностроитель, он руководил всеми академическими техниками, повседневно помогал им советами и указаниями, направлял на углубление теоретических и практических знаний. Он неустанно подготавливал учеников, вырастил таких замечательных приборостроителей, как И. И. Беляев, Ф. Н. Тирютин, П. О. Голынин и другие, имена которых навсегда вошли в историю русской науки. Вместе с ними Нартов вошел в число ученых, которые в те годы прославили Академию. Нартов подхватил и замечательно развил начинания первых русских приборостроителей И. И. Калмыкова и И. Е. Беляева. Он позаботился о том, чтобы укрепить и расширить Инструментальную и Токарную палаты.

Нартов так умело повел дело, что в Инструментальной палате Академии стали изготавливаться разнообразнейшие инструменты. В 1743 году он опубликовал в «Прибавлении к ведомостям» перечень около сотни оптических, математических, метеорологических, геодезических, маркшейдерских, чертежных, измерительных и других инструментов и приборов, изготавливавшихся под его руководством в академических мастерских. В этот список входят солнечные часы, оптические трубы, астролябии, термометры, барометры, компасы, готовальни и многое другое.