Читать онлайн «Губкин». Страница 67

2-го. Работали. Пробили 1 арш.

3-го. Дождь. Пробили 16 арш.

5, 6 и 7. Подготовка к отъезду и эвакуации».

Иван Михайлович в это время был в своей поволжской экспедиции; в конце сентября он в Москве, и 29 сентября его фамилия впервые появляется в протоколах «заседания по исследованию Курской магнитной аномалии». Как видно из этого документа, он не сидел безучастно на заседании (официально он представлял Горный совет ВСНХ): «И.М. Губкин. В Горный совет явился представитель инженера Штейна, просил выдать концессию на разведки в Курской губернии. Горный совет, не имея ничего против, хотел дать условия, выгодные для государства; что касается изучения области аномалии, то желательно, независимо от практических результатов, продолжать работу по съемке». В Губкине говорит геолог, съемщик, знающий цену настоящей карте. В 1934 году он произнес прекрасные слова; кажется, никто возвышенней не выражался о геологической карте: «Только данные детальной геологической съемки, подкрепленные геофизическими методами съемки, дадут нам руководящие нити, дадут тот клубок Ариадны, который выведет из геологического лабиринта, только при таких условиях мы будем не авгурами, не прорицателями, а настоящими геологами».

Слова эти были сказаны по другому поводу и относительно другого объекта, на который мы сейчас и переключим наше внимание.

«Пример открытия Урало-Волжской нефтеносной области является настолько поучительным, особенно для нашей советской молодежи, что я считаю необходимым, хотя бы кратко, остановиться на ее истории», — фраза эта переписана из губкинской статьи «Второе Баку», предназначенной для молодого читателя журнала «Техника — молодежи». В архиве Ивана Михайловича статья помечена 19 февраля 1939, увидеть ее в печати автору уже не привелось, она набрана была в июньском номере. Губкин умер в апреле. В ней история открытия волжской нефти изложена кратко, в незаконченной же рукописи, помянутой в предыдущей главе, — дотошно и объективно.

Недаром, объезжая на тряской телеге приволжские села летом 1919 года, Иван Михайлович расспрашивал крестьян, используют ли они для топки горючие сланцы и горное масло из нефтяных ключиков; старые бабки доверительно шептали ему, что хлебы печь нужно с опаской на сланцах; сильно под накаляется. Народные приметы остры, метки и подчас безошибочно ухватисты. Вспомните, как исследователь Средней Азии В.Н. Наследов поражен был прицельной точностью подземных выработок, шедших к невидимой с поверхности свинцовой залежи; и такие штольни пробивали неграмотные народные мастера!

В третьей главе нашей книги изложена судьба англичанина Мурчисона, много путешествовавшего по Русской равнине. Так вот, Мурчисон поволжские сланцы и нефтяные вытеки наблюдал и суждение свое о них оставил. Разумеется, оно попало в незаконченную монографию Ивана Михайловича (и квалифицировано там как «плод фантазии и игра воображения»). Аира Дэвид Мурчисон объяснил появление горючих источников на берегах великой реки давней вулканической деятельностью в районе Урала; никакого фактического подкрепления своего взгляда он, понятно, представить не мог. Впрочем, замечает Губкин, «в вопросе о происхождении нефти гипотетические, фактами не обоснованные построения свойственны и более поздним крупным ученым (я имею в виду некоторые гипотезы о неорганическом происхождении нефти)».

Губкин разбирает работы почти тридцати своих предшественников, особенно отмечая заслуги Романовского, Штукенберга, Павлова, Еремеева. Полковник Еремеев в 1867 году представил, «пожалуй, лучшее из всех в геологической литературе описание гудронных песчаников, нефтяных «ключиков» и разведочных работ на нефть». Высоко оценил Губкин усилия Романовского, указавшего возможные пути подземных переливов жидких углеводородов.

Выясняется, что счет времени «волжской загадке», как и «курской», забирает с лишком сто лет. Однако на этом сходство между загадками кончается. Курская в принципе для разрешения нуждается только в разведочном искусстве; то, что причиной аномалии является магнитная руда, — это первое, что приходит на ум, это классическое, так сказать, толкование. Правда, слышались недоверчивые голоса, что стрелку компаса под Курском волнует разлом в земной коре (это возможно теоретически) или скопление изверженных пород. В любом случае достаточно в местах аномалии произвести основательные разведочные работы — и все станет ясно.

Другое дело — нефтяные «ключики» Поволжья. Они есть — это и крестьянам известно. Битум, сланцы — пожалуйста, ими топят печи в избах. Но что из себя их залежи представляют? Самостоятельные тела? Первородный битум? Или когда-то было нефтяное озеро, потом высохло, и битум — продукт осушки? Или где-то на глубине существует и посейчас нефтяное озеро и ручейки его, высачиваясь вверх, образуют нефтяные натеки? Тогда по каким трещинам происходит высачивание, каковы длина их и направление?

«Волжская» загадка тотчас повергает нас в пучины неизвестности. Прежде всего происхождение нефти? До сих пор неизвестно. Второе. Как образуются скопления нефти? Могут ли они перемещаться? Перемещаться большими массами или микрокапельками? По капиллярам или этаким подземным ущельям? И т. д., и т. п., и пр.

Алексей Петрович Павлов, помогавший Губкину в организации сланцевой промышленности, в свое время (а время это было задолго до революции: 1885 год) по просьбе Геолкома обследовал Самарскую Луку и Жигули и, к удивлению многих, обнаружил в спокойно и почти ровно залегавших слоях крупное и далеко протягивающееся нарушение, разлом, названный им жигулевской дислокацией.

Прочертив линию дислокации на карте, Павлов заметил, что она совпадает с точками известных выходов нефти на дневную поверхность. «Весьма вероятно, — написал он, — что детальные геологические изыскания вдоль намеченного мною пути дислокационной трещины приведут к открытию еще большего количества месторождений нефти и асфальта и связь их е дислокационной трещиной будет подтверждена фактически». Нечего и говорить, Губкин с радостью принял суждение Алексея Петровича. «Эти взгляды академика Павлова нашли горячих сторонников среди советских геологов, которые поиски и разведку на нефть повели именно вдоль жигулевской дислокации».

Маститому ученому посчастливилось дожить до фактического подтверждения предположенной им связи. Он скончался в 1929 году, в этом же году скважина в Чусовских Городках выбросила фонтан; это было — пусть пока еще косвенное — подтверждение правоты Алексея Петровича. К этому времени он уже сорок пять лет преподавал в Московском университете, вырастил бессчетное количество учеников. Несколько десятков лет руководил кафедрой геологии, приняв ее от учителя своего Григория Ефимовича Шуровского. Как многие старые русские геологи, Павлов был широкообразованным и тонкой культуры человеком, превосходно рисовал, пел… Наконец, был просто красив — благородное, умное лицо!