Читать онлайн «Ломоносов: к 275-летию со дня рождения». Страница 45

В набросках плана русской истории сохранились варианты разрабатываемой Ломоносовым периодизации истории России, которая свой окончательный вид получила в процессе работы над «Древней Российской историей». Греков считал, что Ломоносов предвосхитил карамзинскую периодизацию, но «от карамзинской схемы ломоносовская выгодно отличается тем, что он никогда не забывает народа русского и тех народов, которые историческими судьбами тесно с ним были связаны еще с глубокой древности» (24, 419). К первому периоду Ломоносов относил «век древний до Рурика», ко второму — время государственного единства Руси, заканчивающееся разделением «самодержавства российского». Затем идет удельный период, который завершается началом татарского нашествия. Четвертый период — татарское владычество; конец периода датируется царствованием Ивана III, «когда Россия вовсе освободилась от татарского насильства» (10, 588).

«Древняя Российская история» начиналась страницами, посвященными фактически вопросам методологии истории. Историческое знание рассматривается здесь как культурообразующий фактор. Историк своими «смертными и преходящими трудами» дает «бессмертие множеству народа», его призвание — сообщить о минувшем потомству, сохранить минувшее, дать ему вечность, поддержать связь времен, преемственность поколений, «соединить тех, которых натура долготою времени разделила» (3, 6, 171).

Греков отметил, что «основным предметом работы у Ломоносова являются не князья, кто бы они по своему происхождению ни были, а народ в его исторической жизни. Ломоносов всюду это подчеркивает» (24, 414). Вступление к «Древней Российской истории» начинается с мысли о народе: «Народ российский от времен, глубокою древностию сокровенных, до нынешнего веку толь многие видел в счастии своем перемены, что ежели кто междоусобные и отвне нанесенные войны рассудит, в великое удивление придет, что по толь многих разделениях, утеснениях и нестроениях не токмо не расточился, но и на высочайший степень величества, могущества и славы достигнул» (3, 6, 169).

История вообще протекает напряженно и драматично — гибнут одни народы, возникают другие: «Начинаются народы, когда другие рассыпаются: одного разрушение дает происхождение другому» (3, 6, 170). Как историк России он руководствовался идеей равноценности древних и более поздних народов. Раннее появление на исторической арене само по себе не дает права на превосходство: «Большая одних древность не отъемлет славы у других, которых имя позже в свете распространилось» (там же). Что касается славы, то «не время, но великие дела приносят преимущество» (там же).

Историческое познание, по Ломоносову, является областью знания, в котором, так же как в естественных науках, нет места откровению, авторитарному мышлению. Знание можно черпать не только в естественной реальности, в настоящем, но и в прошлом, в истории. В поэме «Петр Великий», пытаясь разобраться в причинах войн, он обращается к древности, истории:

Историк подобно естествоиспытателю нуждается в фактическом материале. О необходимости широкого привлечения источников Ломоносов не раз писал в своих сочинениях. Но точно так же как в естествознании он доказывал важность гипотез, теорий, фундаментальных представлений, так и в истории он ценит «общее понятие», философский подход к конкретному материалу. «Сочинение Российской истории полной по примеру древних степенных историков, каков был у Римлян Ливий, Тацит, есть дело не всякому историку посильное: ибо таковых не много было во всех народах на всей памяти человеческого рода; ибо для того требуется сильное знание в философии и красноречии» (10, 660).

Но есть и различия между историческим и естественнонаучным познанием. История является не только познанием прошлого, но и его судьей, так как одной из ее задач является «соблюсти похвальных дел должную славу» (3, 6, 171), передав их в качестве примера потомкам. Тем самым история становится воспитателем поколений, приобретает свойства этических, педагогических учений. Понятно, почему Ломоносов говорил о красноречии, необходимом историку. Этико-педагогическая ценность исторических повествований, по его мнению, выше, чем литературных произведений, поскольку исторический пример по силе воздействия на умы и сердца людей превосходит вымысел. Вне истории, если следовать идеям Ломоносова, нет культуры, причем история помогает становлению культуры определенного типа.

Перед лицом задач такого масштаба историк должен относиться к своему труду с особенной строгостью, преследуя цель — «держаться истины и употреблять на то целую сил возможность» (там же). Любые соображения личного плана, связанные с преходящими обстоятельствами, следует отбрасывать не колеблясь: «Великостию сего дела закрыться должно все, что разум от правды отвратить может. Обстоятельства, до особенных людей надлежащие, не должны здесь ожидать похлебства, где весь разум повинен внимать и наблюдать праведную славу целого отечества...» (3, 6, 171—172).

Ломоносов ощущал мощный ценностный пласт в историческом познании; его никак не могли удовлетворить суждения Г. Ф. Миллера об историке, которому следует быть «без родины, без религии, без государя» (цит. по: 7, 106). Он знал, что работы Миллера не отличаются беспристрастностью, но, главное, он исходил из задачи способствовать развитию русского самосознания на новом этапе истории. Характер его деятельности, поистине огромные задачи, стоящие перед ним, расширили угол зрения на историю.

Всемирная история интересовала Ломоносова, и он занимался ею, но основным предметом его исследований был ранний период русской истории, и здесь заслуги его бесспорны. А. Шлёцер писал в предисловии к «Древней Российской истории»: «Полезный сей труд содержит в себе древние, темные и самые ко изъяснению трудные российской истории части» (3, 6, 577). Исследование Ломоносова явилось первой печатной работой, в которой рассматривались исторические проблемы, связанные с истоками русского народа, первым его появлением на исторической арене. По словам Тихомирова, «только после Ломоносова история древних славян как основателей древнерусского государства предстала перед читателями в истинном своем свете» (95, 67).

Древним периодом русской истории Ломоносов занялся не случайно. Уходили в прошлое трактовки этногенеза русского народа, изложенные в «Синопсисе»,— русский народ происходит от Мосоха, шестого сына Афета, внука Ноева. Ссылки на библейские сказания исчезали из исторических исследований. Но в формировании светской истории возникали свои трудности. Вопросами истории активно занимались члены Исторического департамента Петербургской Академии наук. Академики Г. З. Т. Байер, Г. Ф. Миллер, А. Л. Шлёцер, объясняя становление русской истории, выдвинули концепцию решающего влияния на развитие славян северогерманских племен, у которых славяне будто бы заимствовали свою государственность.