Читать онлайн «Карпинский». Страница 32

Поскольку атмосферные перемены и явления земного магнетизма связаны с распределением глубинных масс, Вильд нередко консультировался с геологами, в частности с Александром Петровичем. Со своей стороны, он старался приохотить новоизбранного собрата по академии к изучению полярных стран, что тогда чрезвычайно занимало умы европейских ученых. В столицах разных стран собирались так называемые полярные конференции; русскую академию представлял Вильд. Александр Петрович действительно увлекся полярными исследованиями. Пройдет некоторое время, и он даже возглавит Полярную комиссию академии, работа которой широко развернется сразу после революции.

80-е годы ознаменовались крупными открытиями в астрономии; возникла астрофизика, занимающаяся изучением строения небесных тел, их физических свойств и химического состава. Александр Петрович всегда живо интересовался космологией и свои построения, касающиеся земной коры, старался увязывать с данными этой науки. Мы помним, что в своем знаменитом докладе «О правильности в очертании, распределении и строении континентов» он сравнивал земные кряжи с марсианскими, и это позволило ему установить связь горных масс с осью вращения планеты. Теперь у него установились дружеские отношения с астрономами, появилась возможность глубже познакомиться, беседуя с ними, с новейшими достижениями науки.

Центр ее сосредоточился в Пулковской обсерватории. За три года до вступления Александра Петровича в академию, в 1883 году, обсерватория пополнилась 30-дюймовым рефрактором, для своего времени «величайшим и совершеннейшим», как поспешили возвестить газеты, и были правы. Показывал его Александру Петровичу, когда он приехал в Пулково, директор обсерватории О.В.Струве, сын знаменитого астронома В.Я.Струве, сформулировавшего математический закон распределения звезд первых девяти классов в различных частях Млечного Пути. Александр Петрович знавал старшего Струве, беседовал с ним. Теперь его сын показывал Карпинскому приборы, пассажные инструменты новой конструкции, вращающиеся башни, гордость пулковцев — одна из них, предназначенная для фотометра, имела особое, изобретенное в Пулкове устройство...

В стенах академии Александр Петрович смог лучше узнать старого знакомого по Геолкому Ф.Б.Шмидта и привязаться к нему. Фридрих Богданович, как человек и ученый, оказал немалое влияние на Карпинского; необходимо сказать о нем несколько слов. 18-летним юношей поступил он в Дерптский университет, записавшись на историко-филологический факультет, и закончил его по разряду русского языка и словесности. Но одновременно прослушал курсы химии, физики, минералогии и ботаники; по ботанике даже сдал экзамен. Прошло три года, и он представил диссертацию, посвященную одному из аспектов ботаники. Друзья и родные решили, что его научные интересы установились. Нет, оказывается, все эти три года он вел еще и палеонтологические раскопки, отыскал и описал интереснейшую фауну силурийского периода. Петербургская академия, познакомившись с его палеонтологическими работами, оценила их столь высоко, что присудила молодому магистру Демидовскую премию.

Он уезжает в Москву и записывается в университет — опять-таки на историко-филологический факультет. Слушает лекции по древнерусской литературе у Буслаева. Однако не пропускает и лекций ботаника Шифера и геолога Щуровского. И все-таки любовь к палеонтологии побеждает, и он решает посвятить себя ей одной! С 1859 по 1863 год путешествует по Сибири, Амурскому краю и Сахалину. Позже, когда составлялась первая геологическая карта России, глубинное строение Сибири было нанесено на нее под непосредственным наблюдением Шмидта. На Амуре и Сахалине он открыл богатые отложения третичной и юрской флоры и дал общее освещение геологии местности.

С 1881 года печатается его исследование некоторых представителей ископаемой фауны силурийской системы Прибалтики, оно стало одним из основных сочинений стратиграфической литературы 80-х годов. Фридрих Богданович перекидывается на изучение еще более древних — докембрийских отложений и дает ценнейшее описание органических остатков. Его назначают заведующим Минералогическим музеем академии. Помещение, в котором располагался музей, было небольшим, но коллекции славились на весь мир. 487 тысяч номеров насчитывалось в каталоге музея. Шмидт 25 лет заведовал им.

Вот так удачно сложилась научная карьера бывшего филолога, чего нельзя сказать о его личной жизни. В молодости Фридрих Богданович пережил неразделенное чувство и остался верен ему — или памяти о нем — на всю жизнь. Он снимал холостяцкую квартиру, но Александр Петрович предпочитал видеться с ним и беседовать не там, а в кабинете Минералогического музея. Более всего привлекало его в старшем друге разнообразие интересов, хотя Шмидт не занимался русской словесностью как ученый, но любил ее и считал долгом знакомиться с новинками литературы в этой области; любил театр, музыку. По-видимому, Шмидт в известной степени в глазах Александра Петровича приближался к идеалу академика, каким он его себе представлял: настоящий академик должен быть широко образованным, никак не замкнутым в сфере своей науки, непременно добрым и безукоризненно честным...

Вероятно, через Шмидта Карпинский познакомился и сошелся с академиками Второго отделения, которое тогда переживало расцвет своей деятельности; на собраниях его рассматривались главным образом сочинения по русской и славянской филологии и истории. С докладами выступали Ф.И.Буслаев, И.И.Срезневский, А.А.Потебня, Ф.Ф.Фортунатов, И.А.Бодуэн де Куртэнэ. Пройдет немного времени, и их доклады составят золотой фонд русской филологии. Русская диалектология и история русского языка их усилиями сформировались как самостоятельные дисциплины; начала зарождаться сравнительная грамматика индоевропейских языков, в свете которой делались попытки представить развитие славянских языков. Все это были интереснейшие начинания, и Александр Петрович с живым любопытством, который еще подогревался Фридрихом Богдановичем, знакомился с ними.

Социетет (то есть содружество) наук и художеств — так представлял себе и такой хотел видеть академию Петр. И в 80-х годах, когда в ее состав вошел Карпинский, она вполне отвечала желаниям Петра. И она была отечественной академией, о какой мечтал великий реформатор, уверенно и гостеприимно приглашая в свою столицу иностранных ученых знаменитостей. Вживление академии в российскую действительность произошло быстро, быстрее, чем можно было ожидать, — тому способствовали колоссальная фигура ученого, озарившего своими трудами начало истории академии и весь ход последующего ее развития, и колоссальное деяние, затеянное академией и с блеском выполненное, несмотря на неисчислимые трудности. Личность эта — Ломоносов; деяние — академические путешествия, открывшие Россию русским и всему миру как край несметного богатства и красоты.