Читать онлайн «Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин». Страница 8

На этом усовершенствования не кончились. Подобно всем деятельным печатникам со времен изобретения наборного шрифта, он ходил по типографиям, выискивая, что бы перенять. С удвоенной энергией он привлекал офеней к торговле и расширял ассортимент изданий за счет более живых картинок и книг с увлекательными сюжетами, тем самым предоставляя покупателям более свободный выбор, не ограниченный «картинами… духовного содержания… и из жизни народа»[28]. Бывало, по вечерам они с Евдокией приглашали своих работников к себе на чай и обсуждали новые планы и замыслы.

Поскольку нововведения требовали новых специалистов, Сытин увеличил штат литографии, состоявший из двух человек, и нанял трех рисовальщиков, в том числе М.Т. Соловьева, будущего члена Правления «Товарище-» гва И.Д. Сытина». Они должны были рисовать непосредственно на литографских камнях, пришедших на смену ксилографическим клише в печатании лубочных картин. (помощью литографского карандаша либо литографского пера с тушью они наносили контуры полутоновых иллюстраций на камень, обработанный таким образом, чтобы тушь не растекалась. Для введения второго цвета рисовальщики наносили на другой камень штриховку и линии, которые точно совмещались с первым рисунком. Затем печатники закрашивали новый камень нужным цветом и отпечатывали каждую картину вторично.

Подбирая рисовальщиков, Сытин почти неизменно нанимал людей, превосходивших его в образованности, но различия такого рода никогда не мешали ему прибегать к услугам лучших специалистов, каких он мог найти за свои деньги, будь то печатники, администраторы или люди творческие. Этот выходец из деревни, юридически по-прежнему принадлежавший к крестьянскому сословию, как правило, полагался на свое чутье, но всегда с уважением относился к чужому мастерству. В этом смысле он был типичным предпринимателем.

Подобные самодеятельные предприниматели к тому же стремятся к независимости, и именно Сытин настоял на прекращении затянувшегося ученичества, так как хозяин мешал ему развернуться. Хотя в свое время он уступил хозяину долю в новом предприятии взамен начального капитала, предоставленного Шараповым, но уже в 1879 году, через тринадцать лет зависимого существования под хозяйской опекой, Сытин полностью выкупит свое детище. К двадцати семи годам – за три года хозяйствования в литографии на Воронухиной горе – Сытин добьется полной самостоятельности и поднимется еще на одну ступеньку вверх.

Прожив треть жизни, Сытин приобрел основные навыки мелкой издательской деятельности и сбыта печатной продукции, обзавелся собственной литографией. В дальнейшем он, естественно, стремился расширять ассортимент изданий, производство и рынок сбыта.

Иван Дмитриевич Сытин пустился в плавание по зыбким водам независимого книгоиздания с далеко идущими намерениями. Дух предприимчивости и ветры перемен сопутствовали ему, и свое пятидесятилетие на рубеже веков он встретит богатым и влиятельным хозяином целой флотилии издательских предприятий.

Успех пришел к Сытину благодаря мудрому сочетанию идеализма и предприимчивости. Старик Шарапов довольствовался изданием того, что потакало вкусам крестьян; Сытин же взялся доказать свою верность общественному долгу и сделать себе имя и состояние, издавая то, что было им на пользу. Вот как он сумел извлечь выгоду из народнических идеалов, распространенных в среде интеллигенции; вот почему в 1877 году ему удалось убедить признанного художника-графика принять участие в совместном издательском начинании и тем самым помочь просвещению темных крестьян.

Единственное сохранившееся письмо к Сытину упомянутого петербургского художника М.О. Микешина, посланное в 1878 году, является свидетельством и отражением той изменчивой смеси корысти и альтруизма, которая окрашивает всю долгую деятельность Сытина. Подобно тем, кто позднее назовет Сытина расчетливым лицемером, Микешин ставит под сомнение искренность и надежность молодого издателя в самом начале его карьеры.

В своем письме раздосадованный Микешин напоминает Сытину: «Я обещал Вам участие всеми силами своих художественных способностей – не для денег, конечно, а для проведения через Ваши издания в народ лучших образцов народной же поэзии и искусства. Если себе и ждал я какой выгоды, то впоследствии, когда наши с Вами общие старания принесли бы плоды»[29].

Они договорились о совместной работе над изданием иллюстрированной лубочной книжки «О цыгане, мужике и его кобыле», и Микешину причиталось сто рублей за рисунки, требовавшие «недель упорного труда». Такая низкая плата, продолжал он, заставит его пойти по миру. Микешин вновь подтвердил, что ставит лишь одно условие – качественное воспроизведение своей работы. Гак, с согласия Сытина, он нанял в Петербурге литографа Рудометова, дабы тот изготовил и переслал в московскую типографию Сытина оттиски с иллюстрацией для фотолитографического воспроизведения в цвете. Однако еще до выполнения этого заказа Сытин велел Рудометону выгравировать картины на камне – материале, которого требовала его литографская машина. Затем он отказался от уже готовых камней.

Микешин выразил сильное неудовольствие этим отказом, а также «временной отсрочкой ваших выплат мне]», о чем он узнал из «неожиданного письма» Сытина. Но с еще большей горячностью он сам отказался доверить свои работы «опытным, но не вполне художественным» сытинским рисовальщикам. А потому решил лично присматривать за печатанием иллюстраций в Петербурге. К тому же перед запуском в печать Сытин должен был заранее выслать Микешину корректуру текста для прочтения. При несоблюдении этих условий Микешин грозил прервать свои отношения с Сытиным.

Сытин нарушил уговор по двум пунктам: отсрочил выплату гонорара художнику и отказался от услуг Рудометова, – а Микешина уведомил только о первом нарушении. Его жалобы на финансовые затруднения могли объяснить оба недоразумения, однако, возможно, причина была куда проще – извечная привычка Сытина урезать расходы. Ведь Сытин не только назначил Микешину невысокое вознаграждение, но, имея в виду слова Микешина о «выгоде впоследствии», он, должно быть, присвоил себе права на доходы от их совместной работы.

Микешинское письмо ставит также под сомнение сытинские заявления о высоком мастерстве нанятых им художников-графиков. Микешин, скорее всего, видел работы сытинских рисовальщиков и ни в коем случае не согласился доверить им свои иллюстрации. Ведь в конечном счете, качество репродукции зависело от линий и штриховки, нанесенных на литографские камни художником-графиком. Чем он был искуснее, тем лучше получался отпечаток; а для цветных отпечатков, где на каждый цвет требовался отдельный камень, искусство перерисовки имело особенно большое значение.