Читать онлайн «Белое движение и борьба Добровольческой армии». Страница 27

Но съезд советов и представителей фронта постановил объявить Сорокина вне закона, «как изменника революции», и доставить его в Невинномысскую «живым или мертвым для всенародного… суда».

Не найдя поддержки в армии, Сорокин бежал из Пятигорска в направлении Ставрополя; 17 октября был пойман одним из таманских полков возле города, привезен в ставропольскую тюрьму[108] и там убит во время допроса командиром 3-го Таманского полка Висленко.

Выступление Сорокина отозвалось трагически на судьбе минераловодской интеллигенции. Еще после захвата Кисловодска Шкуро и восстания терских казаков тюрьмы Минераловодской группы были заполнены заложниками, которые согласно приказу «чрезвычайки» подлежали расстрелу «при попытке контрреволюционного восстания или покушения на жизнь вождей пролетариата». Когда умер командовавший Северо-Западным фронтом «товарищ» Ильин от ран, полученных в бою с добровольцами, чрезвычайная комиссия казнила в его память 6 заложников. После расстрела Сорокиным членов ЦИК обещание было исполнено в более широком масштабе: «чрезвычайка» постановила «в ответ на дьявольское убийство лучших товарищей» расстрелять заложников по двум спискам 106 человек. В их числе были генералы Рузский и Радко-Дмитриев, зверски зарубленные 18 октября. Обоим им большевистские главари неоднократно предлагали стать во главе Кавказской Красной армии, и оба они отказались от предложения, заплатив за это жизнью.

«В одном белье, — говорится в описании «Особой комиссии», — со связанными руками повели заложников на городское кладбище, где была приготовлена большая яма… Палачи приказывали своим жертвам становиться на колени и вытягивать шеи. Вслед этим наносили удары шашками… Каждого заложника ударяли раз по пяти, а то и больше… Некоторые стонали, но большинство умирало молча… Всю эту партию красноармейцы свалили в яму… Наутро могильщики засыпали могилы… Вокруг стояли лужи крови… Из свежей едва присыпанной могилы слышались тихие стоны заживо погребенных людей. Эти стоны донеслись до слуха Обрезова (смотрителя кладбища) и могильщиков. Они подошли и увидели, как «из могильной ямы выглядывал, облокотившись на руки, один недобитый заложник (священник И. Рябухин) и умолял вытащить его из-под груды наваленных на него мертвых тел… По-видимому, у Обрезова и могильщиков страх перед красноармейцами был настолько велик, что в душах их не осталось более места для других чувств — и они просто забросали могилу землей… Стоны затихли».

Сохранился рассказ о последнем разговоре генерала Рузского со своим палачом[109].

— Признаете ли вы теперь великую российскую революцию?

— Я вижу лишь один великий разбой.

10 октября Невинномысская группа большевиков перешла в наступление на север, на фронт Дроздовского. Это было началом решительного для Добровольческой армии двадцативосьмидневного сражения под Ставрополем.

Отряду Дроздовского[110] предстояло всемерно задерживать противника до подхода с севера 1-й и 2-й Кубанской дивизий.

10-го Дроздовский отразил наступление большевиков, и только на правом фланге его большевики сбили пластунов и овладели Барсуковской. На следующий день он сам перешел в контратаку, понес серьезные потери, но безуспешно. Ввиду того, что на западе была потеряна важная позиция — гора Недреманная, Дроздовский с рассветом 12-го отошел к Татарке, в 11 верстах от города, где в ночь на 14-е был вновь атакован большевиками и отброшен к северу. В течение дня 14-го Дроздовский вел напряженный бой на подступах к Ставрополю, стараясь при помощи подошедшего с севера Корниловского полка вернуть захваченную большевиками гору Базовую. Атаки корниловцев и самурцев не имели успеха, и пополудни дивизия очистила Ставрополь, отступив к северу. Толпы мирного населения покидали злополучный многострадальный город, спасаясь от большевистского нашествия. В Ставрополь вошли красные войска и приступили к расправе…

Одновременно с наступлением главных сил большевиков в направлении Ставрополя колонна их продвигалась вниз по Кубани, захватывая переправы, причем к 14-му весь правый берег до Убеженской оказался в их руках.

В течение ближайших дней противник вел частные атаки в северном направлении для обеспечения Ставрополя, не стремясь или не будучи в силах развивать свой успех над ослабленными и разрозненными частями нашей Ставропольской группы. И к 18-му, когда подтянулись части 1-й и 2-й Кубанской дивизий, Ставропольская группа Боровского располагалась по фронту Ново-Марьевка — село Пелагиада — Дубовка, в 13–20 верстах от города. Фронт большевиков шел кругом Ставрополя через Надеждинское — Михайловское — Сенгилеевское — Ново-Екатериновку.

Я с полевым штабом и, как всегда, с начальником штаба, с которым мы были неразлучны, находился в эти дни на армавирском направлении. Отдав генералу Казановичу последний батальон и не имея более в своем распоряжении резервов, я видел возможность успеха только в настойчивом выполнении основного плана, и в частности в развитии активности нашего Западного фронта. Генералам Казановичу, Врангелю и Покровскому было подтверждено напрячь крайние усилия, чтобы сбросить Левобережную группу противника в Кубань и тем развязать нам руки на ставропольском направлении.

Генерал Казанович 13 октября внезапной атакой овладел Армавиром, захватив большие трофеи. На другой день его дивизия отбросила противника за Уруп, разбила его вновь у Коноково и, преследуя обоими берегами, к 16-му дошла до Николаевки и Маламино.

Конница генерала Врангеля не могла развивать этот удар: с 10-го числа она была прикована к Урупу настойчивыми атаками противника, причем Бесскорбная несколько раз переходила из рук в руки. Только 15-го дивизия вышла частью сил на правый берег Урупа и имела там некоторый успех. Но 17-го большевики перешли в контратаку на всем фронте между Урупом и Кубанью и оттеснили конные части генерала Врангеля за Уруп, а дивизию генерала Казановича — под Армавир к разъезду Вольному…

В эти дни Минераловодская группа несколько раз возобновляла наступление на полковника Шкуро по всему фронту от Невинномысской до Суворовской, но безрезультатно, и партизаны по-прежнему совершали удачные набеги на железную дорогу.

Не было ни сведений, ни донесений от генерала Покровского. Наблюдая 17-го бой у Казановича, я убедился, что здесь разрешения задачи искать трудно. Послал вновь приказание Покровскому о крайней необходимости взятия Невинномысской и выхода в тыл Армавирской группе противника…