Читать онлайн «У истоков великой музыки». Страница 6

 Позже на родине Мусоргского выступали известные всему миру музыканты Георгий Свиридов, Святослав Рихтер, Ирина Архипова, Евгений Нестеренко, Елена Образцова, Александр Ведерников, Виргилиус Норейка, Артур Эйзен, Бэла Руденко, Московский камерный хор под управлением профессора Владимира Николаевича Минина и дважды играл с большим успехом оркестр русских народных инструментов Гостелерадио СССР под управлением талантливого музыканта народного артиста СССР Николая Николаевича Некрасова.  

 В Карево теперь я ездил и летом, и зимой, и весной, и осенью. Со стариками Прокошенко, можно сказать, породнился, постепенно знакомился и с другими жителями. Как-то летом художник Петр Константинович Дудко попросил показать ему эти места. Приехал он из Кисловодска по направлению, отработал положенный срок и остался, покоренный нашей природой, Петр исходил почти все окрестности Великих Лук, каждый день писал по два-три этюда и собирался порисовать на родине Мусоргского.

 В середине лета мы приехали в Жижицу. День выдался знойный, безветренный, и, когда добрались до холма, одолела жажда. Я утешал попутчика, говорил, что скоро зайдем к Прокошенко и попьем кваску из погреба. Петр сомневался: "А удобно ли, я ведь с ними не знаком?"

 Мы спустились к деревне, прошли в открытую калитку. Во дворе на чурбане сидел Алексей Николаевич и что-то тесал топором. Рядом на траве лежал костыль. Заметив мой удивленный взгляд, старик пояснил:

 - Сорок лет на двух ногах бегал, тридцать годков на одной ковылял, а теперь вот на трех, и ничего, бодрюсь.

 На крыльце появилась Александра Ивановна. Приставив ладонь к глазам, увидела нового человека и радостно засуетилась:

 - Проходите в горницу, там прохладнее. Сейчас вас земляникой с молоком угощу. А может, кваску хотите? Отдохните в холодке, потом обедать будем.

 Художник удивлялся: старики бросили свои дела и захлопотали, стараясь сделать приятное чужим людям.

 - В наших деревнях такого не встретишь,- признался Петр.

 Когда мы отдохнули, пообедали, хозяйка убрала со стола и присела к прялке. Петр стал внимательно разглядывать это редкое теперь приспособление.

 - Она у меня, сынок, старинная,- с охотой пояснила Александра Ивановна. - Ей поболе ста лет, еще бабка моя пряла. Помирать буду, музею откажу.

 Старики, как всегда, принялись вспоминать, как много приходилось раньше работать, чтобы прокормить и одеть себя.

Старики Прокошенко

 - Лен сеяли, теребили, на лугу под росу августовскую стлали, трепали,- говорил Алексей Николаевич.

 - Потом пряли, мотки отбеливали - сначала с золой кипятили, после в озере полоскали,- продолжала Александра Ивановна.- Ткали для себя и на белье исподнее, и на наволочки, и на простыни. Для штанов и кафтанов - из шерстяных ниток. Тогда ведь тоже модничали - красную да зеленую нитку добавляли, чтобы покрасивее на праздник обрядиться.

 - А праздники как справляли?- поинтересовался Петр.

 - Мы, каревские, отмечали кроме рождества, пасхи, масленицы еще свои престольные. Гостей много собиралось, родня из других деревень на своих лошадях приезжала. Веселились все, а пили мало. По рюмке обнесут, а потом еду на стол подают: вначале холодец, потом щи, кашу, а то и две гречневую да ячневую, кисель овсяный. А как поели, так и запели, У нас испокон веков петь любили: и за работой, и в праздники за столом, и на гулянье на улице. На святки, бывало, ряженые ходили по домам, и опять же с песнями. Родитель мой и на гульбе первый, и в работе усердный был. Свое хозяйство исправно вел и в имении у барина подрабатывал. Двоюродный брат Мусоргского Сергей Николаевич Чириков встретит его, бывало, спросит: "Ну, Иванушка, ты мне клевер посеешь?" Добрый барин был и здоровался с крестьянами всегда первый. Шапку снимет: "Бог в помощь!". Вся порода их уважительная, с пониманием к нам, простым людям, относились.

 Петр Константинович сидел, не шелохнувшись, ловил каждое слово стариков, а я заносил все интересное в блокнот. К моему "писарству" старики привыкли.

 Уезжали из Карева поздно вечером. В поезде художник задумчиво говорил!

 - Какие у них прекрасные лица. Целая эпоха в них. А доброта! Я их непременно буду писать...

 Позже, на выставке этюдов Петра Дудко, я сделал выписку из книги отзывов: "Спасибо художнику, я будто побывал на родине Мусоргского в разные времена года. Очень понравились "Каревский холм", "Мостик", "Ветреный день", "Яблони". В. Оржешковский, инженер".

 Сам же Петр был недоволен работами и не раз с горечью повторял: "Не звучит Мусоргский на холсте". Приезжали сюда художники из Москвы, Ленинграда, Пскова и тоже сетовали, что им трудно ухватить в пейзаже дух Мусоргского. Эту загадку пыталась объяснить музыковед Светлана Викторовна Виноградова, которая постоянно приезжает на родину Мусоргского с 1974 года, ведет здесь университет музыкальной культуры, собирает для музея экспонаты, приглашает в глубинку известных артистов.

 После одного из концертов мы с нею стояли на холме рядом с Петром, который писал пейзаж.

 Да, здесь не воскликнешь "как красиво!" - заметила Светлана Викторовна.- Посмотрите вокруг, ведь глазу негде задержаться: все, что может обнадежить, порадовать, приласкать - исключено. В этой природе тонкая пронзительная скорбность, как лицо богоматери на старых иконах - аскетичное, исплаканное. Это озеро, берег, лес, дальние деревеньки смотрятся только с сероватым небом, и яркие краски здесь не подходят - художнику надо владеть тончайшим письмом, таким же, как звукопись у Мусоргского...

 От Светланы Викторовны я впервые услышал, что симфоническое вступление к "Борису Годунову" - "копия" картины этих мест. И позже, когда я слушал оперу, все больше убеждался в правоте ее слов.

 Я продолжал знакомиться с земляками композитора, хорошо понимая, что делать это надо не затягивая. Почти каждый год в деревне прибавлялись дома без хозяев. По соседству с Прокошенко пустовала большая усадьба: дом с четырехскатной крышей, сарай, хлев, баня, яблоневый сад с ульями. И все брошено, открыто, как будто хозяева поспешно бежали от нашествия врагов или какой другой неминуемой беды. На двери только прутик вставлен в ржавый пробой. Тропка от калитки уже едва угадывалась: всюду буйные заросли крапивы, лебеды. Одно из окон дома наполовину задернуто занавеской, на подоконнике кружка, обметанная паутиной. А ведь когда-то здесь праздновали новоселье, плясали на свадьбе, кричали "горько" молодым, качали детей. Куда, в какие края, в поисках какого счастья разлетелись от родительского гнезда наследники потомственных рыбаков и крестьян, односельчане композитора?