Читать онлайн «Бернард Больцано». Страница 19

Как видим, Больцано разрывает субъективную и объективную истины, что является неизбежным следствием онтологизирования истины-в-себе. Но он нащупывает верный подход к соотношению объективного и субъективного в наших знаниях, в истине: как отражение объективной реальности истина по своему содержанию объективна, по способу же своего бытия она субъективна. Другими словами, по содержанию истина объективна, по форме субъективна. Правда, субъективность способа бытия истины относительна, так как и логическая структура наших знаний, и язык являются объективными, общезначимыми формами человеческого сознания, хотя их объективность имеет другой характер по сравнению с объективностью реальных вещей.

Следующий вид истины, рассматриваемый Больцано, — коллективная истина. Это совокупное знание людей, сумма истин какого-либо учения или знание всего человечества на данном историческом отрезке времени. Имея в виду это значение слова, говорят, например, что Иисус пришел в мир, чтобы возвестить истину.

Наконец, по Больцано, есть несобственное значение понятия истины — когда оно применяется для определения действительных явлений, рассматриваемых как «правильные», т. е. соответствующие принятым нормам. Например, «истинный друг» говорят в значении «настоящий».

Мыслитель почти ничего не говорит об абсолютной и относительной истине. Это объясняется тем, что он придерживается неисторической концепции знания. Объективная истина у него само собой оказывается и абсолютной истиной. Если говорить об отношении абсолютного и относительного в понимании Больцано, то оно является отношением суммы истин, познанных людьми, ко всей совокупности объективных истин. Каждая отдельная истина абсолютна и неизменна, она не может быть относительной. Коллективная истина, складывающаяся из абсолютных, обнаруживает свой относительный характер в том, что она растет, увеличивается с течением времени за счет присоединения все новых познанных человеком истин. Познание, по Больцано, исключает заблуждение: только истинное суждение является познанием. Истина и заблуждение не имеют никакой связи между собой. Больцано крайне упрощает реальный процесс познания. Абсолютное и относительное, так же как истина и заблуждение, не рассматриваются им во взаимосвязи. Но выдавать неполноту наших знаний, их незавершенность за их относительность еще не значит выходить за пределы метафизического понимания проблемы развития науки. Относительной является не только наша совокупная истина о реальном мире, но и каждая отдельная истина о нем, каждый фрагмент знания. Знание, кроме того, включает в себя элементы субъективности и заблуждений. «Истина и заблуждение, — писал Энгельс, — подобно всем логическим категориям, движущимся в полярных противоположностях, имеют абсолютное значение только в пределах чрезвычайно ограниченной области…» (2, 92). Между абсолютным и относительным знанием Больцано проводит жесткую границу, что в действительности сделать невозможно, так же как невозможно в каждый данный момент отделить заблуждение от истины. Исправление и уточнение наших понятий о мире совершаются в научной и социальной практике постоянно. В. И. Ленин указывал, что «пределы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростом знания» (6, 137).

Особого внимания заслуживают критические замечания чешского философа в адрес других учений об истине, например в адрес теории общезначимости. Истина рассматривается в ней как общезначимое суждение, или положение; признание большинством какого-либо суждения считается существенным признаком его истинности. Больцано справедливо возражает против такого взгляда. Истина объективна, а поэтому признание или непризнание ее истиной для нее совершенно случайно. Истина может быть известна немногим и даже неизвестна никому (см. 21, 1, 132). Отстаивание Больцано объективности истины заходит слишком далеко. Он не видит, что истина возможна только как продукт социальной деятельности. Но критика Больцано теории общезначимости, субъективистского критерия и определителя истины актуальна и до сих пор. В современной буржуазной философии широко распространены концепции интерсубъективности, в которых объективность истины отождествляется с общезначимостью. Однако, как верно указывал В. И. Ленин, если человек обладает истиной, то, значит, в ней имеется такое содержание, которое независимо от человека и человечества (см. 6, 123–133).

Больцано считает также неправильным утверждение, что основной признак истины — постоянство в признании какого-либо положения. Ни широта распространения, ни длительность существования во времени не могут служить определяющими свойствами истины. Истина, конечно, может быть признаваема многими и длительное время, но признак свойства, как указывает Больцано, не является самим свойством. Так, признаком невиновности человека может быть его веселое настроение, но веселое настроение не является самой невиновностью (см. 21, 1, 135).

Философ возражает также против попыток представить критерием истины соответствие, согласованность предложения с правилами мышления, со всеобщими законами рассудка. Уже Кант говорил, что несогласие нашего знания со всеобщими законами рассудка является лишь отрицательным критерием истины. Но Кант все же остается на позиции теории когерентности, на позиции признания согласованности рационального и опытного знания в самом субъекте в качестве определяющего истину момента. Больцано высказывает несогласие с Кантом и по вопросу о роли общей, или формальной, логики в познании. Немецкий философ отрицал возможность использования логики как инструмента для расширения наших знаний. Больцано рассматривал логические законы как правила, следуя которым мы достигаем истины. Именно поэтому истину нельзя определять через соответствие логическим правилам, так как в этом случае мы делаем круг в определении: законы мышления определяются как правила достижения истины, а истина — как соответствие этим правилам мышления. Разделение истины на формальную и материальную Больцано не удовлетворяет. Формальной истиной он называет истину, выводимую из другой только по своей форме. Но в данном случае, считает философ, термин «непротиворечивость» подходит больше, чем выражение «формальная истина» (см. там же, 141–142). Такое, например, предложение, как «Имеются треугольники с тремя прямыми углами», каким бы оно ни было ложным, можно назвать формальной истиной, так как оно не противоречит тем предложениям, которые выводятся из него только по своей форме. Чешский мыслитель совершенно правильно утверждает, что, если мои представления о предмете находятся в непротиворечивой системе, т. е. не противоречат друг другу, согласованы друг с другом, из этого вовсе не следует, что они имеют свойство объективной истинности. Чтобы быть объективной истиной, они должны быть согласованы с предметами, соответствовать им. Эта критика Больцано может быть использована и против современных теорий когерентной истины позитивистов.