Читать онлайн «Голая экономика. Разоблачение унылой науки». Страница 39

И последнее замечание. Порой государственное вмешательство в экономику может быть прямо-таки разрушительным. Грубые, неуклюжие действия правительства подобны камню на шее рыночной экономики. Благие намерения могут привести к созданию таких правительственных программ и правил, затраты на которые будут совершенно очевидным образом перевешивать их преимущества. Дурные же намерения могут привести к созданию многочисленных законов, защищающих интересы коррумпированных политиков. Особенно наглядно эти закономерности прослеживаются на примере развивающихся стран, где можно было бы добиться значительных улучшений путем отлучения государства от тех областей экономики, к которым оно не имеет ни малейшего отношения. Как сказал однажды Джерри Джордан, президент и исполнительный директор Federal Reserve Bank of Cleveland, «различие между „имущими“ и „неимущими“ экономиками определяется той ролью, которую отводят экономическим ведомствам, в частности государственным учреждениям: способствовать производству или заниматься конфискацией» [59].

Короче говоря, правительство можно сравнить со скальпелем хирурга: это рассекающий ткани инструмент, которым можно принести как пользу, так и вред. При осторожном и осмысленном применении скальпель стимулирует замечательную способность человеческого организма к самоисцелению. В руках неумелого или фанатичного, пусть и одержимого самыми благими намерениями человека он может причинить огромный вред.

Когда Билл Клинтон в 1992 г. боролся за пост президента, он выдвинул идею «стипендий надежды». Этот план (основанный на эксперименте, ранее проведенном в Йельском университете) выглядел вполне элегантно: студенты могли получать кредиты на обучение в высших учебных заведениях и затем, после окончания, погашать их путем отчисления определенной доли своего годового дохода, а не в виде обычных фиксированных выплат основной суммы долга и начисленных на нее процентов. Выпускники высших учебных заведений, которые становились инвестиционными банкирами, должны были выплачивать по студенческим кредитам больше, чем выпускники, работающие с трудными подростками из бедных кварталов. В этом-то и была вся соль. План был задуман таким образом, что студенты, к моменту окончания высших учебных заведений имеющие большие долги, вынуждены были думать о карьере, а не сеять разумное, доброе, вечное. В конце концов трудно выбрать профессию учителя или социального работника, если после окончания университета на вас висит бремя погашения студенческого кредита в размере 50 тыс. дол.

Теоретически программа должна была сама себя финансировать. Правительственные чиновники могли заранее определить среднюю заработную плату, которую будут получать имеющие право на получение таких кредитов студенты после окончания высших учебных заведений, а затем подсчитать долю дохода, которую выпускникам следовало выплачивать для того, чтобы программа покрывала свои расходы, — скажем, 1,5 % годового дохода в течение 15 лет. Новоиспеченные нейрохирурги должны были погашать полученные ими ссуды быстрее среднего уровня; выпускники, борющиеся с тропическими болезнями в Того, — медленнее. В целом выплаты высоко- и низкооплачиваемых работников должны были уравновешивать друг друга, и программа мыслилась как безубыточная.

Впрочем, была одна сложность: «стипендии надежды» были невозможны без крупных и постоянных правительственных субсидий. Проблема же заключалась в страшной информационной асимметрии: студенты знают о своей будущей карьере гораздо больше, чем чиновники, управляющие кредитами на образование. Хотя студенты высших учебных заведений никогда не знают чего-либо определенного о своих планах на будущее, однако большинство из них имеют хорошее представление о том, будут ли их доходы после получения диплома выше или ниже средних, — а этого достаточно для того, чтобы решить, окажется ли «стипендия надежды» выгоднее обычной ссуды. Будущие бароны Уолл-стрит откажутся от этой программы, потому что для них это плохая сделка. Кто же захочет ежегодно отчислять 1,5 % от 5 млн дол. дохода в течение 15 лет, если обычная ссуда обойдется гораздо дешевле? Между тем программе отдадут предпочтение потенциальные работники детских садов, решившие посвятить себя воспитанию будущего человечества, и волонтеры Корпуса мира.

То, что вышло в результате, называют «отбором по отрицательным признакам»: будущие выпускники сами себя рассортировали на участников программы и тех, кто отказался от нее, на основании личной информации о своей карьере после окончания высшего учебного заведения. Программа привлекает в основном студентов, рассчитывающих на низкие заработки. Расчеты погашения кредитов, основанные на средней заработной плате выпускника, более не имеют смысла, и программа не может покрыть свои расходы. Можно предположить, что м-р Клинтон пренебрег тем, что почти наверняка говорили ему его советники об йельском эксперименте. Через пять лет после начала он мирно угас — и потому, что суммы выплат по ссудам оказались меньше прогнозируемых, и потому, что административные расходы оказались непомерными.

Наше незнание чего-то может причинить нам ущерб. Экономисты изучают то, как мы получаем информацию, что мы делаем с ней и каким образом принимаем решения, когда все, что нам удалось узнать, — всего лишь малая толика необходимой нам информации. Шведская академия наук в 2001 г. признала проблему, присудив Нобелевскую премию по экономике Джорджу Акерлофу, Майклу Спенсу и Джозефу Штиглицу за их богатую идеями работу по экономике информации. Эти исследователи изучают процессы принятия разумно мыслящими людьми решений на основании неполной информации или в случаях, когда один участник сделки знает больше контрагента. Их открытия имеют самое непосредственное отношение к некоторым из наиболее острых социальных проблем современности — от сканирования генетической информации до дискриминации на работе.

Рассмотрим пример маленькой юридической фирмы, где проводится собеседование с двумя кандидатами на работу. Один из кандидатов — мужчина, другой — женщина. Оба недавно окончили Гарвардскую школу права и отлично соответствуют вакансии. Если «лучшим» кандидатом на эту работу является тот, кто принесет фирме максимальный доход (что представляется разумным основанием для принятия решения), то я буду утверждать, что предложение работы мужчине — это рациональный выбор. У человека, проводящего собеседование, нет никакой точной информации о семейных планах этих двух кандидатов (а закон запрещает расспрашивать их об этом), но он может сделать разумный вывод на основании общеизвестных данных об Америке начала XXI в. Женщины по-прежнему несут основное бремя забот по воспитанию детей. Демографические характеристики позволяют предположить, что оба кандидата вскоре обзаведутся семьями. Но лишь женщина возьмет оплачиваемый отпуск по беременности и родам. Еще важнее то, что, родив ребенка, она может и не вернуться на работу, в результате чего фирма столкнется с расходами на поиск, наем и подготовку другого юриста.