Читать онлайн «Путешествие в Персию». Страница 4

Наше путешествие походит на прогулку. Виды прекрасные, и часто напоминают мне дорогу между Флоренциею и Римом. Третьего дня мы также проехали не более 25 верст, и остановились, около трех часов пополудни, в довольно хорошем доме, недавно выстроенном Русскими, в полуверсте от Татарской деревни. Пока приготовляли обед, мы пошли прогуляться пешком к деревне, где в одной из саклей нас вежливо приняли женщины и просили сесть, разостлав красный тюфяк у огня. Разговор наш посредством знаков и нескольких Константинопольских [4] Турецких слов был довольно затруднителен. Одной из Татарок, по-видимому, было 18 лет, другой около 20. Одежда их состояла из короткой рубашки в Персидском вкусе, широких шаровар и узкого архалука, который ловко обрисовывал их стройный стан и тесно обтягивал плечи и руки, а на груди не сходился; ноги были босы; черные и густые волосы осеняли их тонные и прекрасные лица, в которых выражалась девственная скромность. Солнечный загар на их нежном теле и поблекшие цвета изношенного платья доказывали бедность, но не могли отнять их врожденной прелести. Уходя, мы им дали несколько абазов (Грузинская монета, стоящая 8 гривен), которые они взяли как будто машинально, не подав никакого знака благодарности.

После обеда мы опять пошли в эту деревню с доктором Капгером, вооружившись палками против стай собак, похожих на волков, которые охраняют Татарские деревни. Уже было темно, когда мы вошли в другую саклю, где лежала девочка 6 лет, больная уже несколько месяцев; она, бедная, не могла ходить, у неё была сломана нога от падения с лошади. Старик дед её сиял бережно перевязку с распухлой ножки; прекрасное дитя не плакало, но рассказывало что-то о своей болезни. Потом старик печально [5] вынул из кармана кусок — кости, который вышел из ноги его внучки. Несчастная девочка погибла бы без помощи, не смотря на живое участие ее родных. Доктор рассказал, что было нужно делать с больной, одному из присутствующих, который говорил несколько по-русски и сам был в лихорадке. Мать больной девочки с глубоким вниманием слушала слова доктора, как будто понимала их, и малютка также. Старик проводил нас до дому с фонарем. Ложась спать, я заметил, что потерял ключи от шкатулки с деньгами, что и помешало мне заснуть.

На другое утро, рано собравшись в путь, я заехал в деревню, в надежде отыскать ключи, и увидел, что меня манит старуха, у той самой сакли, где накануне нас принимали молодые женщины. Это была, кажется, их бабушка. Она держала в руке мои ключи и с радостью вручила их мне рассказывая, что вчера я обронил их, вероятно, вынимая деньги из кармана. Мою лошадь привязали, и я опять сел к огню на том же красном тюфяке. Одна из молодых Татарок держала ребенка, другая разводила огонь; мужчины начали жарить икишлык или кебаб (куски баранины, нанизанные на палке), чтоб изъявить мне свое гостеприимство; но скоро я услышал колокольчики вьючных лошадей нашего посланника, крики его и моих кучеров, и голоса Армян, Татар, Русских и Немцев, составляющих нашу толпу. Весь караван был в движении, и я, чтоб не сбиться с дороги поспешил к нему присоединиться, и проехал в этот день 50 верст верхом, не чувствуя усталости.

На половине дороги мы остановились в приятной Татарской деревне Астанбеглы. Жилища Татар были весело рассеяны по зеленым холмам. Комната, приготовленная для нас, была со всех сторон обтянута разноцветными коврами; стены, пол и потолок — все было ими обито. Свет входил только в небольшое отверстие в потолке. Посреди комнаты на полу тлелись уголья. Темный и узкий проход вел в эту уединенную горницу из наших сеней, открытых с одной стороны на картинную местность, где наши люди суетились с багажами, разводили огни, приготовляли себе кушанье и кормили лошадей. Погода была прекрасная.

Оставив деревню Астанбеглы, мы стали подыматься выше, Природа одичала. Вместо свежей зелени, бесплодные серые бугры окружали нас, и снеговые горы к нам приблизились.

Давно уже смерклось, когда я приехал в Бибис, Армянскую деревню, расположенную в самом романическом и диком месте. Все мои товарищи еще далеко оставались позади. Со мной был только один из провожавших нас Татар. Так как для посланника не приготовлена была квартира, то я взял на себя должность квартирмейстера, переселив несколько буйволов и Армянок. из одной избы в другую.

Они с поспешностью удалились, не приняв даже моих извинений: такой дикий и вовсе не приветливый народ. Потом я занялся разведением огня, закупориванием перебитых окон войлоками, расстиланием ковров, и тому подобными домашними работами. Это был дом Армянского князя, который, кажется, не рад был нашему посещению; но что делать, куда деться? Все прочие так называемые дома были подземные пещеры, в которые даже страшно было заглянуть, и я долго блуждал в темноте, покуда не наткнулся на этот княжеский дворец, похожий на коровий хлев. Компания наша понемногу собиралась, экипажи далеко отстали, во наконец пришли. Мы поужинали кое-как, и вот все лежим уже на одрах отдохновения, не взирая на угрожающую опасность от бесчисленных тканей паутины, распростертой между бревнами потолка, на которые я также смотрел с некоторым беспокойством. Об этом даже было с вечера предварительное совещание с верным моим слугою Егором: должно ли чистить потолок и стены или нет? Егор решил, что не должно, потому что будет еще хуже, если растревожить давних жильцов княжеского замка. Я обмер от одной мысли, что они разбредутся по всему дому при первом прикосновении, и поспешно согласился с благоразумным мнением Егора. Однако ж, не смотря на эту меру предосторожности, во время ночи упала капля холодной жидкости мне на руку; что ж бы это такое было? неужели яд тарантула? не мудрено. Золотистый свет восходящего солнца проник наконец к нам чрез два отверстия, называемые окошками, и странное жилище представилось мне огромным гнездом паутины. В самом деле, в этой Армянской зале было такое отсутствие всякой архитектуры человеческой, в ветхих стенах столько трещин и странной кривизны, на закоптелом потолке такой лабиринт перекладин, темных углублений, паутины и щелей, и на всем вообще такой однообразный земляной цвет, что в этой отвратительной избе невозможно узнать человеческого произведения; она более похожа на уродливое создание бессмысленных гадин.

Вдруг дверь растворилась, — вошли два молодые буйвола и дружески приблизились к нашим постелям, Армянин, высокий, бледный и худой, выгнал их и зажег яркий огонь в камине. Ену еще нет тридцати лет, а мрачность и равнодушие выражаются в его лице, как будто он уже отжил век. Эта отличительная черта не редко встречается в Азиатцах и, может быть, происходит от однообразной и ленивой жизни среди уединенных пустынь, в которых они обитают. В Азии все уныло и печально.