Читать онлайн «В поисках советского золота». Страница 56

Я не хочу создавать впечатление, будто женщин насильно выталкивают назад к плите, лишь бы из тяжелой промышленности. Теоретически, по крайней мере, они приветствуются на рудниках и заводах не меньше. Завод предусматривает штрафы для управляющих за отказ использовать труд женщин наравне с мужчинами, за равную зарплату. Но на практике советские управляющие, естественно, не горят желанием перегружать платежную ведомость женщинами. Управляющие находятся между двух огней в данном случае, как и во многих других. Они обязаны обеспечивать значительную прибыль при работе предприятия, снижать трудовые затраты и увеличивать производительность. Это почти невозможно, если у них слишком много женщин-работниц, которые берут декретный отпуск с полной оплатой. Так что достаточно находчивые управляющие в промышленности ухитряются тем или иным способом не набирать женщин в избытке.

Кое в чем советское отношение к женскому равноправию представляется мне более логичным, чем наше собственное. Они говорят, что женщины должны отплатить за равные привилегии, приняв на себя равные обязанности. Пока соблюдается такой принцип, не вижу большой опасности формирования матриархата в России. До сих пор мало кто из женщин достиг высоких постов в любом виде деятельности. Но на рудниках все больше женщин становятся руководителями и сменными мастерами, и рабочие-мужчины учатся выполнять их приказы без ворчания.

Интересно отметить, что советские женщины на рудниках и заводах, даже выполняя самую грязную и тяжелую ручную работу, умудряются сохранить женственную внешность. На работе женщины часто носят брючные костюмы, вроде лыжных, что им вполне идет. Но после нее они снимают рабочую одежду и переодеваются в юбки. Советские женщины вовсе не проявляют тенденцию стать как мужчины, только потому, что выполняют мужскую работу, какой она считается в большинстве стран.

Точно так же, как советских мужчин и женщин считают равными при вольнонаемном труде, их с равной вероятностью направляют на принудительные работы под надзором полиции. В трудовых лагерях женщины-заключенные выполняют ту же ручную работу, что и мужчины. Они помогали прокладывать железные дороги на Дальнем Востоке при температурах 60–70 градусов ниже нуля, копать каналы и строить электростанции.

Жены и дочери кулаков обычно сопровождали их на принудительные работы на некоторых рудниках, что мне приходилось инспектировать, а иногда и работали на рудниках также. Эти женщины занимались изнуряющей работой в поле, и не останавливались перед тяжелым ручным трудом. Их не заставляли работать на рудниках, но разрешали, и они предпочитали пополнять скромные заработки своих мужей. Таким образом тысячи советских крестьянок получали первые навыки в промышленности, и многие из них впоследствии пошли работать на заводы и фабрики.

Казахские женщины, жены бывших кочевников, также работали на некоторых известных мне золотых рудниках. Они редко были в состоянии заниматься чем-нибудь, кроме неквалифицированного труда. Что до монголок, якуток и женщин других племен, я их на горных работах никогда не видел. Казахские женщины были то ли более предприимчивы, то ли больше нуждались. Эти казахские женщины, хотя пользы приносили мало, имели право на все законные привилегии для женщин-работниц; они получали свои полных два месяца с оплатой при рождении ребенка.

Мы с женой можем свидетельствовать, по собственному опыту, что многие люди в остальном мире имеют искаженное представление об отношениях между мужчинами и женщинами в России. Старая утка про «национализацию» женщин, запущенная в газеты вскоре после революции, продолжает циркулировать, и каким-то образом к ней присоединились столь же ложные сообщения.

Можно частично обвинить в их неправдоподобии советскую прессу. Коммунисты контролировали все газеты, журналы и книги в России в течение двадцати лет, и привыкли думать и писать — по крайней мере, еще несколько лет назад — как радикальные агитаторы в наших крупных городах. Они охотно высмеивали буржуазные традиции брака, хвастались, будто покончили со старомодной семьей, что скоро детей будут забирать от родителей и воспитывать должным образом в государственных учреждениях.

Что до нашей семьи, мы никогда не видели людей с подобные идеями, с самого начала до конца пребывания в России. Наши русские друзья, и в рудничных городках, и в Москве, были ничуть не менее респектабельными и домашними, чем знакомые нам американские семьи. Они были в основном инженеры, а советские инженеры — трудолюбивые ответственные люди, стремящиеся хорошо делать свою работу, и на все прочее у них остается очень мало энергии. Нет у них ни времени, ни желания прожигать жизнь.

Я уверен, что подавляющее большинство русских — такие же люди, как наши знакомые, независимо от того, сколько чепухи про разрушение семьи и развал домашнего воспитания детей понаписали советские газеты и журналы за столько лет. Радикальных коммунистов, что такое писали, хватило ненадолго, и сейчас в официальных кругах подобные взгляды не одобряются. Эти экстремисты и не продержались бы, насколько я могу судить, потому что большинство русских не сочувствуют их идеям.

В любом случае, из того что мы видели, Россия полна респектабельными женатыми людьми, которые так же стремятся преуспеть в работе и дать хорошее образование детям, чтобы помочь им получше стать на ноги, как и наши соотечественники. И должен сказать, что рано или поздно они будут определять стандарты поведения в России, потому что их большинство.

Ослабление семейных уз, как и массовый приход женщин на работу в промышленность, было, вполне возможно, временным и преходящим явлением, которое сопровождало переход России из сельскохозяйственной в индустриальную страну. Но теперь, когда фундамент индустриализации заложен, и вторая революция, как и первая, более или менее стабилизировалась, социальные связи снова укрепляются. Коммунистические радикалы, стремящиеся отменить брак, нормальную семейную жизнь и заботу родителей о детях, утратили престиж, и возникает новая респектабельность, которая иногда кажется такой же экстремальной по-своему, как прежние идеи были совсем в другом направлении.

В одном я всегда сочувствовал русским семьям, и это в том унижении, которое им приходится терпеть от туристов в таких городах, как Москва. С сожалением должен отметить, что хуже всех американцы. Туристы, похоже, ведут себя как зоологи-любители, которые получили специальную лицензию на изучение русских, и обращаются с ними, как с животными в зоопарке.

Туристы подойдут к советскому гиду, будто он смотритель зоопарка, и скажут: «Сегодня мы хотим видеть, как живут рабочие, как едят, как заботятся о детенышах». Группы любопытных иностранцев придут с гидом, вломятся в какую-нибудь комнату или квартиру, даже не спросив разрешения. Они будут везде совать нос и задавать вопросы, от каких я бы выкинул их на улицу. Но русские всегда были терпеливы. Полагаю, им приходится; официальные лица не одобрят таких вспышек.