Читать онлайн «Зинин». Страница 30

Спокойный и уверенный тон ученого секретаря немного стоили против неуверенности в завтрашнем дне.

Когда гость ушел, Николай Николаевич послал коридорного за полицейским врачом и на всякий случай составил акт о болезни. Но Дубовицкий был прав, Уваров отставку принял, и указ об этом в «Правительственном Вестнике» должен был появиться в первых числах января.

Вечером 29 декабря Николай Николаевич писал Симонову:

«Ободренный участьем, которое Вы во мне принимаете, спешу уведомить Вас о деле моем: высочайшим приказом я уволен от службы, — при личном свидании расскажу об отставке, а не о переводе. Для определения вновь на службу в Медико-хирургическую академию мне потребуются какие-то акты из Казанского университета, сделайте милость, прикажите по получении из министерства уведомления о моем увольнении поскорее выслать их: опасно оставаться неопределенным — соискатели, пожалуй, вновь употребят кривые пути к достижению цели. Ведь тяжко будет бросить ученое поприще, уничтожить разом все лучшие надежды жизни. Этого страха ради и не дерзаю уехать из Петербурга прежде совершенного окончания дела. Отпуск мне продолжен здесь по болезни, со всеми полицейско-юридическими аккуратностями».

Боязнь «соискательства», в сущности, ни на чем не основывалась. Имя Зинина отвергало и прямые и кривые пути.

6 января последовал указ об отставке. 19 января попечитель Медико-хирургической академии генерал-адъютант Николай Николаевич Анненков сделал представление, и 26 января последовало утверждение в должности.

Петербург сдался громкому имени Зинина.

Здания Медико-хирургической академии занимали почти всю Выборгскую сторону Петербурга. Часть их составляли выстроенные ранее и потом присоединенные к академии сухопутные и адмиралтейские госпитали. Академические здания строились в павловские времена, строились со всеми характерностями бестолкового царствования: безрасчетной прочностью, неудобствами и хищением государственных средств.

Павел торопил постройку. Работать начали зимою в 1798 году. Фундамент клали на мерзлую землю и заливали горячей водой, которую грели тут же на кострах. Главное здание, увенчанное большим куполом, вышло довольно красивым: оно напоминало по фасаду знаменитый Таврический дворец. Но внутри были низкие потолки и темные коридоры, полы в нижнем этаже приходились на одном уровне с землею, у главного входа в большую конференц-залу забыли сделать вестибюль.

В 1803 году работы прервались. Архитектор Антон Порто был обвинен в злоупотреблениях и предан суду. Порто не стал ждать суда и повесился. Из кожи с его лица сделали спиртовой препарат с окрашенными сосудами. В Анатомическом музее Николаю Николаевичу продемонстрировали этот необычайный экспонат.

Главное здание занимали конференц-зала, церковь, библиотека, общежитие для студентов со столовыми, кладовыми, погребами. Учебные кабинеты и аудитории помещались в отдельном, особенно неудобном двухэтажном здании на берегу Невы, между госпиталями. Лестницы были темны и узки; громоздкие вещи вносили и выносили через окна; кабинеты невозможно было натопить, зимой температура никогда не поднималась выше шести градусов. В химическом кабинете хранились приборы, реактивы, рядом находилась крошечная лаборатория, где с трудом могли работать два-три студента.

Для первого знакомства нового профессора с химической лабораторией Николая Николаевича привел сюда Александр Александрович Измайлов, адъюнкт по объединенной кафедре химии и физики. Едва переступив порог, он предупредил:

— Не раздевайтесь, тут у нас волчий холод!

Так в зимней шубе, не раздеваясь, начал Николай Николаевич в императорской Медико-хирургической академии свою ученую, педагогическую и общественную деятельность, в результате которой академические острословы переименовали академию из медико-хирургической в медико-химическую.

Что же?! Острая шутка, как зеркало, отразила роль и значение Зинина в истории русской медицины и Медико-хирургической академии.

«Войдя в состав профессоров Медицинской академии, Николай Николаевич перенес сюда те же живые и высокие начала строгой науки, прогресса и самодеятельности, которых проводником был в Казани, — говорит один из первых учеников Зинина по академии, Александр Порфирьевич Бородин, впоследствии известный химик и знаменитый композитор, — слово его с кафедры было не только верною передачею современного состояния, но и трибуною нового направления в науке. Во всех сферах академической деятельности он неуклонно проводил идею, что медицина, как наука, представляет только приложение естествознания к вопросу о сохранении и восстановлении здоровья».

Старая, отживавшая свой век профессура с недоумением слушала объяснения нового профессора к представленной им программе.

— Я считаю, что естественные науки должны играть при медицинском образовании роль первостепенных, основных предметов, а не дополнительных или вспомогательных, — говорил он, — медик должен усвоить себе общий строй науки, способ мышления, приемы и методы исследования… Для этого надо поработать в какой-нибудь области самостоятельно и основательно, не ограничиваясь прикладными сведениями…

— А физиологию и анатомию на второй план? — неодобрительно вставил старейший из членов конференции, профессор анатомии.

— Да, — задорно отвечал Зинин, — вопреки установившемуся мнению, что основою медицины является анатомия, утверждаю, что первенство в этом отношении должно быть отдано физике и химии! Анатомия дает понятие только о строении организма, физика же и химия дают ключ к разъяснению всех сложных и разнообразных физиологических и патологических процессов, которые в нем совершаются!

Поддержанный большинством молодых членов конференции и Дубовицким, Николай Николаевич читал в академии свои блестящие курсы так же серьезно, основательно и подробно, как бы он делал на физико-математическом факультете университета. Он не окупился на идеи, бросал их направо и налево и не раз развивал на лекциях многое такое, о чем несколько лет спустя приходилось слышать как о новом открытии или новой мысли в науке.

Николай Николаевич начал с того, что разъединил кафедру: сам стал читать химию, а физику поручил Измайлову. На первом курсе Зинин читал неорганическую и аналитическую химию, на втором — химию органических тел применительно к физиологии и патологии.