Читать онлайн «Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 2». Страница 14

На яхте единым блоком была спроектирована императорская половина. Она включала в себя помещения для Николая II (гостиная, спальня, кабинет, ванная) и двух императриц – Александры Федоровны и Марии Федоровны. Рабочий кабинет царя на яхте мало чем отличался от его «сухопутных» кабинетов. Та же тяжелая мебель, обтянутая сафьяном, те же электрические лампы-бра на стенах, то же множество фотографий. Из морских деталей можно упомянуть настенный барометр. Еще один барометр стоял на рабочем столе царя. Редко встречающейся деталью интерьера стал большой электрический вентилятор, стоявший на трельяже. Рабочий стол императора был установлен в простенке между двумя окнами. Наряду с электрическим освещением имелись и свечи в канделябрах. Всего в царском кабинете было четыре окна. Именно привычные окна, а не иллюминаторы.

Надо отметить, что Николай II, находясь на яхте, предпочитал в хорошую погоду работать с документами на палубе. Для него ставились плетеное кресло и столик, на котором он и раскладывал свои бумаги. Рядом с ним обычно занималась рукоделием Александра Федоровна.

Таким образом, у российских императоров за десятилетия сложился достаточно напряженный распорядок дня, который в буквальном смысле передавался из поколения в поколение: утренняя прогулка, утренние доклады до завтрака, завтрак, короткая прогулка и вновь работа до пятичасового чая, затем короткий отдых и работа до обеда. Вечер посвящался светским мероприятиям. Однако если дела оставались, то, по неписаной традиции, их заканчивали в ночные часы. Императоры отчетливо понимали, что на следующий день вдобавок к незаконченным делам на них навалятся новые заботы. Именно поэтому в их письмах и репликах часто проскальзывало сравнение их деятельности с бессрочной каторгой или службой. Когда в Ливадии император Николай II, проверяя новое солдатское обмундирование, совершил марш-бросок с полной выкладкой, то по его окончании ему предложили заполнить солдатскую книжку, в которой он лично обозначил срок своей службы – «до гробовой доски».

Вся жизнь российского императорского двора была строго регламентирована. Этикет и прецедент определяли все нюансы повседневной жизни и поведения высшего света. При императорском дворе в 1744 г. было создано специальное подразделение, призванное отвечать за организацию и проведение придворных церемоний и торжеств, – Церемониальная часть. Интересно, что это подразделение формально было образовано при Коллегии иностранных дел, и только в 1796 г. его переподчинили придворному ведомству.

Сфера ведения Церемониальной части была весьма обширна. Она занималась устройством и наблюдением за порядком исполнения придворных церемоний, торжеств, балов, спектаклей, обедов и пр. Кроме этого, чиновники Церемониальной части составляли, печатали, переводили на французский язык и рассылали церемониалы придворных торжеств и празднеств; следили за соблюдением этикета при приеме и отпуске иностранных дипломатов, представляли их императору, императрице и членам императорской фамилии, приглашали особ дипломатического корпуса на придворные торжества и празднества; вели список налагаемых при дворе трауров; решали возникавшие на практике вопросы касательно применения правил придворного этикета77.

Самыми заметными руководителями Церемониальной части Министерства императорского двора в XIX в. были обер-церемониймейстеры князь П. И. Ливен при Александре II (с 1866 по 1882 г.), князь А. С. Долгорукий при Александре III (с 1883 по 1899 г.) и П. П. Корф при Николае II (с 1899 по 1917 г.).

Необходимость соблюдения жестких правил придворного церемониала являлась совершенно очевидной для всех ее участников. Только такие правила могли организовать толпу придворных и превратить их в участников своеобразного спектакля, все роли в котором были заранее расписаны. Тем не менее современники оставили множество рассуждений на тему особенностей придворных церемоний. Пожалуй, самыми яркими можно считать воспоминания фрейлины А. Ф. Тютчевой: «Придворная жизнь – по существу, жизнь условная, и этикет необходим для того, чтобы поддерживать ее престиж… Этикет создает атмосферу всеобщего уважения, когда каждый ценой свободы и удобств сохраняет свое достоинство»78; «Они редко совершают великие дела, зато превращают житейские мелочи в очень важные дела. Громадное значение и грандиозные размеры, которые принимают для них самые простые события в жизни, как обеды, прогулки или семейные встречи, требуют столько времени, столько внимания и сил, что их уже не хватает на более серьезные предметы. Всё непредусмотренное, а следовательно, и всякое живое и животрепещущее впечатление навсегда вычеркнуто из их жизни. Тем не менее надо признать, что в эту эпоху русский двор имел чрезвычайно блестящую внешность»79.

Действительно, то, что называется пышностью, отличало повседневную жизнь российского двора XIX в. В это время в Европе, сотрясаемой бесконечными революциями, пышность уже вышла из моды как не соответствующая жизненным стандартам буржуазного общества.

Последний посол Французской республики в императорской России Морис Палеолог неоднократно отмечал этот блеск российского императорского двора, позабытый в Европе. В июле 1914 г. он записал в дневнике: «По пышности мундиров, по роскоши туалетов, по богатству ливрей, по пышности убранства, общему выражению блеска и могущества зрелище так великолепно, что ни один двор в мире не мог бы с ним сравниться. Я надолго сохраню в глазах ослепительную лучистость драгоценных камней, рассыпанных на женских плечах. Это фантастический поток алмазов, жемчуга, рубинов, сапфиров, изумрудов, топазов, бериллов – поток света и огня»80. Блеск императорского двора не померк даже в годы Мировой войны, хотя те, кто помнил время царствования Александра II, считали, что двор начала XX в. – только бледная тень того, что они видели в дни своей молодости. В январе 1915 г., оценивая прием дипломатического корпуса в Александровском дворце Царского Села, Морис Палеолог вновь отметил: «Как обычно, выказана пышность больших церемоний, богатство убранства, великолепие могущества и блеска, в чем русский двор не имеет себе равных»81.

Церемониальная часть Министерства императорского двора в буквальном смысле регулировала все стороны жизни как самих придворных, так и членов императорской фамилии. При этом следует иметь в виду одно важное обстоятельство. При Николае I его частная, семейная жизнь органично вписывалась в череду придворных церемоний и была неотделима от них. Император Николай Павлович не отделял себя от своего двора. Напротив – его семейная жизнь являлась стержнем придворной жизни, она всячески демонстрировалась и выставлялась на всеобщее обозрение. Например, так было во время июльских празднеств в Петергофе, когда в Коттедже поднимались все шторы на окнах, чтобы гуляющая в парке публика могла собственными глазами наблюдать жизнь императорской семьи. В целом эта традиция сохранялась и при Александре II.