Читать онлайн «Почетный академик Сталин и академик Марр». Страница 66

На протяжении своей научной жизни Марр несколько раз возвращался к загадке Тмутаракани и опосредованно к «Слову о полку Игореве», в котором, как известно, это легендарное княжество упоминается. Напомню – заново, по существу, интерпретируя средневекового грузинского поэта Шота Руставели, его «Витязя в тигровой шкуре», Марр один из пунктов своего исследования конспективно обозначил: «Загадка как “Слово о полку Игореве”» {278} . Иначе говоря, он ставил обе загадки в один ряд. Через много лет Сталин также попытается внести свой вклад в лингвистическую интерпретацию этой проблемы, о чем мы еще будем говорить подробно. Отметим, что Марр не изучал вопрос о реальном существовании княжества Тмутаракань. Он делал вид, что решает чисто лингвистические и этнографические задачи. «Исторического вопроса о государственном образовании мы не касаемся, – писал он, – нас интересует этнографический процесс. На юго-востоке, несомненно, происходила трансформация яфетических племен в славянские, в частности в русские. Тьмутаракань IХ – XI вв. не могла представить исключения из этого процесса, и вопрос именно в том, какого порядка процесс тут происходил, скрещение ли уже готового русского с языками пережиточного яфетического населения или перерождение местных яфетических племенных образований в индоевропейское русское, и в какой стадии развития находился этот процесс трансформации. Несомненно, что процесс протекал и здесь, как везде, классово, в порядке влияния господствующего слоя с индоевропейской речью на яфетическое массовое население, в этих путях могло совершаться скрещение индоевропейского языка с яфетическим» {279} . Марр выдвигает здесь, причем далеко не первым, идею о продвижении индоевропейских племен как «господствующего слоя» на юго-восток и «скрещивание» его с местными («яфетическими») племенами, в результате чего и сформировался русский этнос. В разных вариантах (скрещивание славян с угро-финнами, гуннами, тюркскими племенами и т. д.) эта теория, приобретая все более твердое основание, жива и до сих пор. В этом контексте стоит обратить внимание на работы П.Н. Третьякова, посвященные этнографии восточных славян и русского народа. Замечу, кстати, что Третьяков вел свои исследования в 30—40-х годах именно в русле концепции Марра. В 1948 году вышла его фундаментальная монография «Восточнославянские племена», получившая очень высокую оценку археологов и этнографов именно за творческое приложение теоретических основ яфетической теории {280} . Она была поддержана многими исследователями и, в частности, такими, как Б.А. Рыбаков, А.Л. Монгайт, Г.Б. Федоров, М.И. Артамонов {281} . В среде этнографов, так же как и в среде археологов, взгляды Марра принимались гораздо серьезнее и имели больше искренних приверженцев, чем в среде лингвистов. Впрочем, сам Марр, оставляя открытым вопрос о путях формирования русского этноса, предполагал и иной, более для него привлекательный вариант – «перерождение местных яфетических племенных образований в индоевропейское русское» (подчеркнуто Сталиным. –  Б.И. ). Но эта смелая идея, кажется, не находит ныне подтверждения ни в этнологических, ни в медико-генетических исследованиях. Оставляя вопрос открытым, Марр далее писал: «Нашим докладом мы так же мало считаем окончательно разъясненным вопрос по Тьмутаракани, как по черноморско-африканскому языковому родству, по которому лишь выдвигаем реально положение о родстве коптского ближайше с мегрело-чанскими языками, пережитками колхских или скифских наречий, вместо известного исторического свидетельства о родстве колхов с египтянами по речи и некоторым бытовым свидетельствам» {282} . На родственную связь колхов с древними египтянами, как известно, указывали еще древнегреческие авторы, но Марр пошел дальше. Современные лингвисты признают связи древних североафриканских языков с некоторыми дагестанскими и северокавказскими языками, на что первым указал Марр.

На страницах работ Марра, о которых сейчас идет речь, нет ни одного сталинского критического замечания, обычного «ха-ха» или грузинского – «хе» («бревно», «дерево», то есть аналогично русскому – «дубина»). Это подкрепляет предположение о том, что Сталин знакомился с указанными работами до событий 1949 – начала 1950 года. Но одно место все же и тогда покоробило вождя, отметившего текст, в котором академик жеманно покритиковал себя в третьем лице за давнюю незначительную ошибку {283} . И еще, если в «Извлечении из свано-русского словаря» Сталин дважды подчеркнул слово «дьявол», то в работе об абхазском языке он отметил одинаково звучащее для сванов, осетин и чеченцев слово Бог – «Dal» {284} . Это пока все, что можно сказать о непосредственном знакомстве Сталина с произведениями Марра до принятия решения о начале дискуссии 1950 года.

XVI съезд партии стал поворотным в судьбе Марра. Его облик запечатлевали известные фотографы, художники и скульпторы. Его именем стали называть научные и учебные заведения. После XVI съезда, как это часто случалось во все времена, а в советское особенно, аутсайдер в одночасье стал официальным лидером, полноправным вождем всей науки о языке и мышлении. Отныне и на многие годы молодых ученых – языковедов готовили почти исключительно в Институте языка и мышления АН СССР, поскольку других лингвистических центров на территории СССР практически не стало. Сразу же после съезда Марра, единственного из академиков старой формации, приняли в члены ВКП(б), а вскоре он стал членом ВЦИК. Как новоявленный научно-партийный бонза, он теперь считал необходимым ссылаться и на классиков марксизма, на Ленина и на Сталина. Но советский метод цитат и начетничества он так и не освоил. Пытался. В архиве Марра сохранилось несколько текстов, посвященных взглядам классиков марксизма-ленинизма-сталинизма на язык и мышление {285} . Какие-то из них были опубликованы, а зря – эти «работы» производят удручающее впечатление. Сделанная в свое время подсказка Луначарского на пользу не пошла. Очень скоро, по обычаю того времени, к Марру были приставлены бойкие писаки, легко справившиеся с поставленной задачей {286} . В последние годы жизни Марр пытался организовать из своих разрозненных работ, публикаций и лекций что-то более или менее целостное. Все попытки свелись к механическому соединению совершенно разноплановых текстов, повторявших много раз опубликованные фрагменты и примеры. Просматривая эти громоздкие конгломераты, трудно отделаться от ощущения, что к старости Марр начисто лишился способности работать систематически. От прежних озарений не осталось и следа.

После XVI съезда, в 1931 году, хвалебные слова Покровского в адрес коллеги были процитированы в первом издании Большой Советской энциклопедии, в разделе, посвященном «яфетической теории Марра». Этот шестьдесят пятый том БСЭ сохранился в архиве-библиотеке Сталина. Спустя почти двадцать лет, возможно, ближе к 1950 году, Сталин отметил карандашом цитату из статьи Покровского прямо на полях страницы сразу тремя вертикальными чертами, что говорило о его особо пристальном внимании к ее тексту {287} .