Читать онлайн «Принципы экономической науки». Страница 26

§ 4. Цивилизация продолжала продвигаться на Запад, ее следующим центром оказался Рим. Римляне являлись скорее великой армией, чем великой нацией. В том, что они возлагали хозяйственную деятельность на рабов, они напоминали греков, но в основном они представляли собой их противоположность. В отличие от свежей полноты жизни в Афинах, юношеской радости, с которой они позволяли свободно проявляться всем своим способностям и развивали свой собственный склад ума, римляне проявили твердую волю, железную решимость, посвятили себя определенным серьезным целям зрелого человека. [Эта фундаментальная противоположность между греческим и римским характером была выявлена Гегелем в его "Философии истории". "В отношении греков мы можем утверждать, что первая настоящая форма их свободы состояла в отсутствии совести; обычай жить для своей страны, не затрудняя себя дальнейшими рассуждениями и размышлениями, представлял собой их основной принцип... Субъективность превратила греческий мир в руины", а гармоничная поэзия греков проложила путь "прозе жизни римлян", которая была полна субъективности и "жестких, сухих рассуждений о некоторых добровольных целях". Высоко, хотя и специфически оценил услуги, косвенным образом оказанные Гегелем истории экономики, Рошер в "Истории национальной экономики" (Rоsсher. Gesch. der Nat. OEk. in Deutschland), § 188. Ср. также главы о религии в "Истории" Моммсена (Моmmsen. History), которая, видимо, испытала сильное влияние Гегеля, а также работу Каутца "Развитие национальной экономики", кн. I (Кautz. Entwikcelung der National-OEkonomie)].

Будучи каждый в отдельности свободным от ограничений, связанных с обычаем, они самостоятельно строили свою жизнь, пользуясь никогда ранее не известным преднамеренным выбором. Они были смелыми и бесстрашными, настойчивыми в достижении цели и находчивыми, подчинены дисциплине в своих привычках и проницательными в своих суждениях, и, таким образом, хотя предпочитали заниматься войной и политикой, они постоянно использовали те качества, которые необходимы для коммерческой предприимчивости.

Не остался без применения и принцип объединения.

Некоторую деятельность вели ремесленные гильдии, несмотря на очень малое количество свободных ремесленников. Те методы совместных действий в коммерческих целях и крупномасштабного производства на основе труда рабов на фабриках, которым греки научились на Востоке, получили новую силу будучи привнесенными в Рим. Способности и характер римлян делали их особенно пригодными для управления акционерными компаниями, и сравнительно небольшое число очень богатых людей, при отсутствии среднего класса, были способны при помощи подготовленных рабов и свободных граждан осуществлять крупные сделки во внутренней и внешней наземной и морской торговле. Они вызвали ненависть к капиталу, но они сделали его могущественным и эффективным; они с большой энергией создавали инструменты денежного кредита; и частично вследствие единства имперской власти и широкого распространения языка римлян в некоторых важных аспектах существовала большая свобода коммерции и движения во всем цивилизованном мире во времена Римской империи, чем даже в наши дни.

Когда затем мы вспомним, насколько великим центром богатства был Рим, насколько чудовищными были состояния отдельных римлян (они только недавно были превзойдены) и насколько огромными были масштабы римских военных и гражданских дел, их материального обеспечения и механизма по доставке этих материальных средств, нам не следует удивляться, что многие авторы пришли к выводу относительно близкого подобия между экономическими проблемами, возникавшими перед римлянами, и нашими экономическими проблемами. Но это подобие является внешним и обманчивым. Оно распространяется лишь на формы, а не на живой дух национальной жизни. Оно не распространяется на признание значения жизни рядовых людей, которое в наши дни придает экономической науке наибольший интерес [См. ранее, гл. I, § 2. Недоразумение в некоторой мере следует отнести за счет такого в целом проницательного и вдумчивого автора, как Рошер. Он с особым восторгом указывал на аналогии между древними и современными проблемами, и хотя он также отмечает различия, однако общее влияние его работ приводило к заблуждениям- (Его позиция подверглась обстоятельной критике со стороны Книса в "Политической экономии с исторической точки зрения", особенно с. 391 второго издания)].

В Древнем Риме промышленность и торговля не имели той жизненной силы, которой они достигли в более недавние времена. Он добивался импорта товаров при помощи меча, а не путем его оплаты продуктом искусной работы, которым граждане с достоинством гордились, как это было в Венеции или Флоренции либо в Брюгге. Как движение товаров, так и производство осуществлялось почти с единственной целью получения от них денежного выигрыша, а состояние коммерческой жизни определялось общественным презрением, находившим свое проявление в "правовом и практически эффективном запрещении" [Friedlander. Sittengeschichte Roms, S. 225. Моммсен заходит настолько далеко, что утверждает ("История", кн. VI, гл. XI): "О ремеслах и производителях ничего нельзя сказать, кроме того, что итальянская нация в этом отношении оставалась в бездеятельности, граничащей с варварством... Единственной яркой стороной римской частной экономики были денежные операции и торговля". Многие абзацы "Рабской власти" Кернса (С a i г n e s. Slave Power) читаются как современный вариант "Истории" Моммсена. Даже в городах судьба бедных свободных римлян напоминала судьбу "бедных белых" южных рабовладельческих штатов. Latifundia perdidere Italian, но они были подобны фермам южных штатов, а не Англии. Слабость свободного труда в Риме показана в "Истории римских предприятий". (L i e b e n a m. Geschichte des romischen Vereinswesens)] для сенаторов любой коммерческой деятельности, кроме той, которая связана с землей.

Патриции больше всего наживались на откупе налогов, грабеже провинций, а позднее на благосклонности императоров и не обладали тем духом неподкупности и прилежности в работе, который необходим для создания крупной национальной торговли, и в конечном счете частная предприимчивость была задушена неизменно возраставшим могуществом вездесущего государства [Один из аспектов этого описан Шмоллером в его коротком, но блестящем очерке торговых компаний древности. Показав, как торговые группы, все члены которых принадлежат к одной семье, могут процветать даже среди примитивных народов, он доказывает ("Iahrbuch fur Gesetzgebung", XVI, S. 740-742), что ни одна форма коммерческой ассоциации современного типа не могла долго процветать в тех условиях, которые существовали в Древнем Риме, если только она не имела привилегий или преимуществ, подобных тем, что предоставлялись Societates Puhlicanorum. Причину того, почему нам, современным людям, успешно удается объединить и держать много людей "под одной шляпой" с целью совместной работы, что не удалось в античные времена, "следует искать исключительно в более высоком уровне интеллектуальной и моральной силы и в большей возможности ныне, чем тогда, связать воедино эгоистическую коммерческую энергию людей узами социальной симпатии" . См. также: D е 1 о u m e. Les Manieurs d'Argent a Rome; статью о государственном контроле над производством в IV в. У.А.Брауна в "Political Science Quarterly", vol. II; Бланки. История политической экономии, гл. V и VI, и И н г р э м. История (В 1 a n q u i. History of Political Economy; I n g г а m. History)].