Читать онлайн «Владимир Ковалевский: трагедия нигилиста». Страница 38

Затем, руководствуясь разработанным принципом соответствия органов, он шаг за шагом собирал скелеты, а по скелету воссоздавал весь облик животного и даже описывал его повадки.

Так была открыта целая группа вымерших млекопитающих — палеотерий, аноплотерий, лефеодонт и ряд других.

Вслед за ними воскрес из небытия мир вымерших рептилий, которые, как оказалось, некогда господствовали на нашей планете. Появились летающие ящеры с летательными перепонками, прикрепленными к длинным пальцам. Появились плавающие ящеры — ихтиозавры, сочетавшие в себе признаки разных классов, и плезиозавры, у которых имелись плавники кита, голова ящерицы и длинная змеиная шея. Появились гигантские наземные ящеры, ходившие на двух могучих задних ногах и опиравшиеся на не менее могучий хвост...

То был совсем новый, неожиданный, причудливый мир, и Кювье так зримо и отчетливо его себе представлял, словно подолгу наблюдал за его жизнью.

Сотни видов организмов, некогда исчезнувших с лика Земли вследствие жестокой борьбы за существование, воскрешались смелым гением Жоржа Кювье. Но чтобы утвердиться в новой жизненной сфере — сфере идей, — им еще предстояло доказать свою жизнеспособность. Каким же торжеством французского ученого стала находка Михаила Адамса!

Кювье сам поспешил сделать доклад о ней во Французской академии.

Ну и в парижских каменоломнях изредка попадались целые скелеты вымерших животных. Часто это оказывались скелеты тех видов, которые Кювье уже успел реконструировать. То была ответственнейшая проверка его метода! И каждый раз она оканчивалась его триумфом. Об одном таком случае Кювье писал:

«Мне доставили почти целый скелет аноплотерия, найденный на Монмартре, достигающий почти пяти футов в длину. Все мои предположения оказались верными. К тому, что было мною найдено раньше, я мог только добавить, что это животное обладало хвостом примерно такой же длины и толщины, как у кенгуру».

Постепенно мир ископаемых вырисовывался все более конкретно и становился все более разнообразным. Так, аноплотериев Кювье «собрал» пять различных видов; самый крупный из них оказался размером с осла, а самый мелкий — с зайца. Еще большую амплитуду вариаций дали палеотерии — двенадцать видов, причем самый крупный достигал размеров носорога.

Становилось ясным, что число вымерших видов в десятки и сотни раз превышает количество живущих. Органический мир обрел четвертое измерение. Ученые убедились, что познавать его нужно не только в пространстве, но и во времени. В геологическом времени существования планеты.

Тем более что разные группы ископаемых оказывались приуроченными к разным геологическим эпохам. Причем в более высоких слоях обнаруживались и более высокоорганизованные их группы, словно природа совершала постепенное восхождение по лестнице геологического времени — от беспозвоночных к позвоночным, от рыб к амфибиям и рептилиям, от холоднокровных рептилий к теплокровным птицам и млекопитающим...

Геологические данные говорили о том, что многие горные породы смяты в складки, наклонены и даже опрокинуты. Эти факты заставили Кювье прийти к мысли, высказывавшейся, впрочем, многими и до него, о крупных геологических катастрофах, которые время от времени коренным образом преображали Землю.

Кювье полагал, что долгие периоды покоя сменялись на Земле внезапными катаклизмами. Планета неожиданно как бы взрывалась. Целые континенты проваливались в тартарары, их живое население погибало.

Открытым оставался вопрос, каким же образом погибшие фауны и флоры заменялись новыми? Кювье ответил на него гипотезой великих переселений. Катастрофа могла уничтожить, говорил он, фауну целого континента и одновременно соединить его мостом суши с другим континентом. По этому мосту животные, никак не связанные с уничтоженными, могли перейти на опустошенный континент, а следующая катастрофа уничтожала мост.

Мысль о том, что более организованные существа происходят от менее организованных вследствие эволюции, отвергалась Жоржем Кювье и не принималась в расчет подавляющим большинством ученых. Лишь очень немногие позволяли себе не соглашаться с Кювье, который слыл «законодателем естествознания».

Среди этих немногих выделялся Жан Батист Ламарк. Он настойчиво проповедовал эволюционную идею и пытался сформулировать основные законы эволюции. Однако предложенная им теория плохо согласовывалась с фактами и была очень далека от той строго научной теории, какую через полвека после него создал Чарлз Дарвин. Другой современник и соотечественник Кювье, Этьен Жоффруа Сент-Илер, отстаивал идею единства всего животного царства. Однако в острой полемике, вспыхнувшей между ними на заседаниях Академии наук в 1830 году, Жоффруа потерпел поражение. Веские, глубоко продуманные, подтвержденные неопровержимыми фактами аргументы Жоржа Кювье произвели сильное впечатление. Воззрения законодателя естествознания о катастрофах и неизменяемости видов утвердилось настолько, что стали чуть ли не обязательными для натуралистов того времени.

Владимир Ковалевский родился через десять лет после смерти Жоржа Кювье. И еще около тридцати лет прошло, прежде чем он отправился в Западную Европу за своей жар-птицей.

За эти четыре десятилетия наука об ископаемых ушла далеко вперед. В трудах последователей Кювье — француза А.Д. де Блэнвиля, профессора Московского университета Г.И.Фишера фон Вальдгейма и особенно француза А.Д'Орбиньи — она обрела свое название: палеонтология. Ученые многих стран старательно собирали ископаемые остатки и тщательно изучали их...

Но в каждой кости или раковине они старались углядеть что-нибудь особенное, отличное от уже известных форм. Изощренная детальность описаний, по меткому замечанию академика Борисяка, «стала своего рода спортом в палеонтологической литературе».

Нельзя сказать, чтобы вся эта кропотливая работа была вовсе лишена смысла и значения. Как раз напротив! Ученые с большой точностью выяснили, какие именно виды организмов приурочены к тем или другим геологическим слоям. А если так, то появился надежный метод точной геологической датировки. Возникла стратиграфия — наука, определяющая геологическую хронологию. А вместе с нею более осмысленными стали поиски полезных ископаемых.

Но эти бесспорные достижения постепенно привели к тому, что палеонтология превратилась как бы в служанку геологии. Ценность палеонтологических исследований стала определяться только тем прикладным значением, какое они имели для геологической датировки. Вопросы, связанные с всесторонним познанием жизненных явлений, постепенно сошли с повестки дня палеонтологов.