Читать онлайн «Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга II». Страница 14

Но Годунов не дремал и, вовремя уведомленный своими шпионами, до времени избегая огласки, вступил в объяснения с митрополитом. Называя развод беззаконием, правитель, ссылаясь на молодость Феодора и Ирины, отвергал неплодие царицы, допуская возможность царя еще иметь от нее потомков. Если бы даже, продолжал Годунов, сестра моя и действительно была неплодною, то после царя Феодора Ивановича останется еще законный наследник в лице его брата царевича Димитрия угличского… Не столько убежденный этими доводами, сколько боязнью навлечь на себя месть правителя, Дионисий дал ему слово за себя и за своих единомышленников не поднимать вопроса о разводе; Годунов, со своей стороны, дал клятву митрополиту не преследовать заговорщиков. На первый случай ограничился одною только жертвою, княжною Мстиславской, которую приказал постричь в монахини. Времени, однако же, терять было нечего, и правителю для спасения собственной головы следовало погубить Шуйских. Один из их холопов, подкупленный и задаренный Годуновым, явился во дворец с изветом, будто Шуйские, составив заговор с московскими купцами, умышляют изменить царю. Немедленно взяты были под стражу Шуйские, князья Татевы, Урусовы, Колычевы, Быкасовы, множество дворян и именитых купцов… Нарядили суд: вельмож и бояр допрашивали устно, купцов, слуг пытками. Никто не подтвердил истины доноса, и, несмотря на то, ни один из замешанных в заговоре не был оправдан, и все они понесли более или менее тяжкие наказания. Андрей Иванович Шуйский был сослан в Каргополь, Иван Петрович — на Белоозеро; Василий Федорович Скопин-Шуйский был лишен звания наместника; князя Татева сослали в Астрахань; Колычева в Нижний… прочих кого в Вологду, кого в Сибирь. Московским купцам Федору Ногаю и шести его сообщникам отрублены были головы на площади. Митрополит Дионисий и Крутицкий архиепископ Варлам, ходатайствовавшие пред царем за невинно наказуемых, были отрешены от должностей и заточены по монастырям. В митрополиты, на место Дионисия, посвящен был Иов, архиепископ Ростовский. Князья Андрей и Иван Шуйские недолго томились в заточении — по повелению Годунова вскоре оба были тайно удавлены!

Расходилась рука у правителя. Воспитанник опричнины, зять Малюты, отведав крови, подобно хищному зверю, рассвирепел и отыскал новых жертв, которые принес своему властолюбию. Озираясь завистливым оком на вельмож, бояр и сродников семьи царской, Годунов остановился на дочери покойного князя Владимира Андреевича, Марии Владимировне, вдове ливонского королевича Магнуса. Он вызвал ее вместе с малолетнею дочерью из Пильтана в Москву, обещая ей богатый удел и жениха. Обольщенная обещаниями, Мария Владимировна поспешила на родину, и здесь ожидало ее насильственное пострижение и смерть дочери, отравленной по приказанию Годунова. Вдова Магнуса (в инокинях Марфа) скончалась через восемь лет после дочери — 13 июня 1597 года; та и другая погребены в церкви Успения в Троицко-Сергиевской лавре… Там же, близ храма, на кладбище под железным навесом показывают посетителям четыре гробницы с именами Боголепа, Марии, Федора и Ольги — вот все, что осталось на земле от царя Бориса Годунова, его жены, сына и дочери. Дочь Ксения и отец Борис преданы земле даже не под своими именами, снятыми с них при пострижении, — первой насильно, а второго на смертном одре. Жена, дочь и сын Годунова не точно ли такие же жертвы его адского властолюбия, как королева Мария Владимировна, дочь ее, Шуйские, Романовы и он, святой невинно убиенный младенец, нетленно покоящийся в Архангельском соборе?

Задушив гидру заговора, Годунов водворил тишину в царстве русском, наполовину расчистив себе путь к престолу, путь — покуда еще прегражденный живым царевичем Димитрием; путь — чем далее, тем более залитый кровью, усыпанный терниями угрызений совести, окончившийся борьбою с призраком воскресшего царевича Димитрия. Явление самозванца — неизбежное наказание всякого похитителя власти, но ни в одной истории какого бы то ни было народа древних и новых времен нам не удастся встретить эпизода более трагического, как столкновение Бориса Годунова с таинственным самозванцем. Шапка Мономаха, а с нею владычество над царством русским — добыча, из-за которой сражаются два хищника' — похититель власти и самозванец; мнимый родоначальник новой царственной династии и мнимый же представитель последней отрасли дома Рюрикова… Наследник с подложным историческим свидетельством, данным ему самою природою; это свидетельство — разительное наружное сходство самозванца с убиенным сыном Ивана Грозного. В чем находит себе опору дерзкий пришелец? В чувствах уважения к законности, врожденных народу русскому в его вековой готовности постоять грудью, лечь костьми за правое дело.

В декабре 1586 года умер Стефан Баторий — опаснейший из врагов России. Сейм, созванный для избрания нового короля, разделился на три партии: первая имела виды на Стефана семиградского, вторая — на Сигизмунда, принца шведского, третья — на Феодора Ивановича, царя всея Руси; впоследствии явился еще и четвертый претендент — Максимилиан, эрцгерцог австрийский… Вследствие разноголосицы на сейме возникли споры, распри, и дошло дело даже до кровавых схваток между избирателями. Для устранения готового вспыхнуть междоусобия прибегнули к голосованию, и большинство приняло сторону царя. Депутаты польские непременными условиями его избрания предлагали: 1) неразрывное слияние Литвы, Польши и России в одну державу; 2) отступление царя от закона греческого и переход его в католицизм; 3) прибытие его в королевство в десятинедельный срок и 4) в царском титуле помещение королевства польского выше царства московского. Наши уполномоченные, Годунов (Степан Васильевич) и Троекуров, отвечали утвердительно только на первый пункт условия, и депутаты кичливо заупрямились, тратя время на бесполезные переговоры. Упрямство, с одной стороны, настойчивость, с другой, не могли, разумеется, привести дело к хорошему исходу, и 13 августа 1587 года в короли польские избран был шведский принц Сигизмунд, сын короля Иоанна III и Катерины Ягеллон. Этим избранием три державы: Швеция, Россия и Польша поставлены были друг к другу в самые враждебные отношения, имевшие для нашего отечества весьма гибельные последствия. На предложение царя Феодора — содействовать низведению Сигизмунда и избранию вместо него эрцгерцога Максимилиана — Австрия отвечала отказом, предпочитая худой мир с Польшей доброй с нею ссоре при содействии России.

Несмотря на перемирие, заключенное с царем Феодором, король шведский Иоанн III разорял северные области России, нарушая договор и надругаясь над международными правами… Война была неизбежным следствием этого гнусного вероломства, и в исходе 1589 года под знаменами царскими собрано было до 300 000 войска пешего и конного при 300 орудиях. Предводительство вверено было князьям Мстиславскому, Хворостинину, боярам Борису Годунову и Феодору Никитичу Романову. Царь производил смотр войскам в Новгороде, где разделил их на три корпуса. Первый послан был в Финляндию, второй — в Эстонию, а третий, при котором находился сам Феодор Иванович, 18 января 1590 года двинулся к Нарве. Князь Хворостинин, разбив шведского полководца Густава Баннера, оттеснил его от Нарвы к Везенбергу и приступил к осаде. Нарвский комендант Карл Горн удачно отразил первый приступ (18 февраля), но русские, несмотря на значительный урон, готовились ко второму, продолжая бомбардировку. Одновременно наши опустошали Финляндию и Эстонию… Тогда король шведский вынужден был вступить в переговоры, и 25 февраля заключено было годичное перемирие, в силу которого шведы уступили нам, кроме Яма и Ивангорода, Копорье со всеми военными запасами. Оставив гарнизон и воевод в трех завоеванных крепостях, царь Феодор, сопровождаемый войсками, торжественно вступил в Москву.