Читать онлайн «Философы от мира сего». Страница 38

     Ему оставалось еще около двадцати лет жизни. Заслуженный борец за интересы рабочего класса провел их, проповедуя свои идеи о кооперативах, призывая к использованию лопаты и наивно требуя отмены денежного обращения. В 1839 году он - несмотря на бурные протесты группы блистательных людей, известной как Общество за Мирное Наказание Неверности, - был удостоен аудиенции королевой Викторией. Но к тому времени все было уже кончено. В последние годы жизни он нашел утешение в духовных исканиях, написании бесчисленных трактатов, перепевавших все те же идеи, и работе над своей замечательной "Автобиографией". В 1858 году он скончался в возрасте восьмидесяти семи лет. Он был полон надежд.

     Какая романтичная и вместе с тем невероятная история! Если вдуматься, нас интересует именно история этого человека, а не его идеи. Оуэн ни в коем случае не был оригинальным мыслителем и уж точно не был способен к изменению своих воззрений. Один из современников охарактеризовал его с безжалостной точностью: "Роберт Оуэн из тех людей, кто составляет свое мнение о книге до ее прочтения и не отходит от него ни на шаг"[96]. А Маколей, бежавший при одном звуке его голоса, называл Оуэна не иначе как "неизменно вежливым занудой".

     Ни один человек со сколь угодно богатым воображением не причислит Роберта Оуэна к экономистам. По правде сказать, он был чем-то большим - экономическим первопроходцем, навсегда изменившим нашу жизнь, а именно она является предметом изучения настоящих экономистов. Как и другие утопические социалисты, он желал жить в другом мире. Но, в отличие от остальных, более или менее успешно выражавших свои взгляды на страницах собственных книг, он отбросил все сомнения и постарался изменить его.

     Впрочем, если призадуматься, он оставил нам в наследство одну великую идею. Ее прекрасно описывает следующий отрывок из автобиографии его сына, Роберта Дейла Оуэна:

     Когда ребенок разрывается от крика, моя дорогая Каролина, - говорил его отец (Роберт Оуэн), -посади его посередине детской и не бери на руки до тех пор, пока он не успокоится". - "Но, милый, он будет плакать часами". - "Дай ему выплакаться". - "Это может повредить его слабым легким, а может и привести к спазмам". - "Вряд ли. В любом случае будет гораздо хуже, если он вырастет неуправляемым. Чело -век - заложник обстоятельств[97].

     "Человек - заложник обстоятельств". Но кто же создает эти обстоятельства, какие сам человек? Мир как таковой нехорош и не плох, но зависит от того, каким его сделаем мы. Вместе с этой мыслью Оуэн оставил после себя философию надежды, по силе воздействия намного превосходившую все размышления о лопате и плуге, деньгах и Кооперативных селениях.

     Несомненно, Роберт Оуэн был самым романтичным из всех людей, бунтовавших против неконтролируемого капитализма девятнадцатого столетия, но не был самым странным из них. В том, что касается извращенности натуры, пальма первенства по праву принадлежит графу Клоду Анри де Рувруа Сен-Симону[98], а эксцентричность идей Шарля Фурье делает его недосягаемых для возможных соперников.

    Сен- Симон, как несложно заключить из его полного имени, был благородного происхождения - утверждалось, что его семья ведет род от Карла Великого. Он родился в 1760 году, и с пеленок в нем воспитывали уважение к аристократическим предкам и понимание того, как важно поддерживать честь семьи. В детстве каждое его утро начиналось с возгласа лакея: "Вставайте, граф, вам предстоит совершить великие дела".

     Осознание своей исторической важности может сотворить с человеком странные вещи. В случае с Сен-Симоном оно послужило поводом к самовлюбленности самого экстравагантного рода. Уже в юности он путал приверженность принципу с ослиным упрямством; однажды, когда проезжавшая повозка грозила нарушить ход детской игры, он лег посреди дороги и отказался двигаться - желающих перечить маленькому графу не нашлось. Позднее в силу тех же причин он отказался подчиниться воле отца и пойти к причастию, но, поскольку отец был явно лучше других знаком с замашками сына и уж точно относился к ним с меньшим пиететом, то запер его в тюрьму.

     Неумеренность Сен-Симона могла рано или поздно свести его с самой выдающейся по части вседозволенности политической группой - двором Людовика XVI. От этого его избавила любовь к тому, что при дворе было не в почете, - к демократии. В 1778 году молодой граф отправился в Америку и отличился в Войне за независимость. Он воевал в пяти кампаниях, был удостоен ордена Цинцинната и, что самое важное, стал ярым поборником тогда еще совсем новых идей свободы и равенства.

     Но все Великие Дела графа были еще впереди. Окончание Войны за независимость застало его в Луизиане; оттуда он отправился в Мексику убеждать вице-короля в необходимости строительства канала, который мог бы стать предвестником Панамского. Так он мог сделать себе имя, но затея, на девять десятых состоявшая из фантазий и на одну - из четкого плана, закончилась пшиком. Молодому революционно настроенному дворянину ничего не оставалось, как вернуться во Францию.

     Он успел как раз вовремя, чтобы броситься в омут Французской революции. Жители его родного Фальви, неподалеку от Перонна, просили Сен-Симона стать мэром, но тот отказался, посчитав избрание на эту должность человека из дворян дурным примером; они не успокоились и обеспечили ему место в Национальной ассамблее, на что он ответил предложением отменить все титулы и сам отказался от графского титула и стал называть себя "гражданином Бономом[99]". В его демократических устремлениях не было ни капли наигранности - Сен-Симон искренне сочувствовал своим менее обеспеченным согражданам. За некоторое время до революции имел место такой случай: его шикарный экипаж двигался по направлению к Версалю, когда на пути возникла увязшая в грязи фермерская повозка. Сен-Симон немедля вылез и как был, одетый по последней моде, помог вытащить повозку Вдобавок к этому он нашел беседу с фермером настолько занимательной, что отпустил своих слуг и отправился в Орлеан вместе с новоиспеченным другом.

     Революция обошлась с ним странным образом. С одной стороны, он как следует поучаствовал в спекуляциях церковными землями и сколотил приличное состояние; с другой - увлеченность грандиозным образовательным проектом привела его к сотрудничеству с иностранцами, что повлекло за собой общественное порицание и помещение под опеку. Он сбежал, а затем в истинно благородном и романтическом порыве сдался, узнав, что владелец постоялого двора был несправедливо обвинен в пособничестве его побегу.