Читать онлайн «Джейкоб Генри Шифф. Гений финансового мира и главный спонсор русских революций». Страница 51

Насколько нам известно, такой акт только что был принят конгрессом Сан-Доминго; тамошний министр финансов вскоре приедет в Нью-Йорк для возобновления переговоров с нами. Если мы возобновим переговоры, мы, в силу крупных изменений, произошедших на инвестиционных рынках, должны быть уверены в том, что они завершатся успешно. Для этого нам необходимо знать, уполномочите Вы или нет акцептацию этих пятипроцентных облигаций Республики Сан-Доминго Таможенным управлением правительства Соединенных Штатов, при депонировании в качестве обеспечения на депозиты государственных учреждений. Насколько мы понимаем, фактически облигации, о которых идет речь, основаны на вере в то, что США выполнят свои договорные обязательства, и в этом отношении мы считаем, что эти облигации столь же надежны… сколь и облигации Филиппин или Пуэрто-Рико. Если Вы сумеете выразить свое мнению по вопросу о том, будут ли новые облигации, выпущенные в строгом соответствии с условиями договора, акцептованы в государственных учреждениях, мы будем Вам очень признательны».

В мае 1908 г. он писал, что Сан-Доминго «как будто в очень хорошем состоянии» и что новые облигации достигнут хорошей рыночной стоимости.

В довоенный период Шифф принимал участие в финансировании других иностранных государств; в том числе в 1900 г. «Кун, Лёб и Кº» разместила на 80 млн марок казначейских векселей Германии, а в 1912 г., совместно с «Нэшнл Сити Бэнк», – на 25 млн долларов казначейских векселей Австрии. Однако главным образом его интересы были связаны с финансированием Японии, отношениям с которой, в силу их важности, посвящена отдельная глава.

Как и многих других американцев, Шиффа влек к себе новый дух Японии, которая после экспедиции коммодора Перри в 1854 г. вышла из изоляции и все больше усваивала взгляды западной цивилизации. 9 сентября 1891 г. Шифф писал генералу Джеймсу Г. Уилсону: «Вы читали о смерти Ёсиды Киёниры? Я с прискорбием узнал о кончине этого замечательного и сравнительно молодого человека, который сделал больше, чем многие его соотечественники, для распространения цивилизации в Японии».

Впрочем, до Русско-японской войны, начавшейся в феврале 1904 г., его интерес носит чисто умозрительный характер. Участие Шиффа в финансировании Японии в 1904 и 1905 гг. привлекло внимание всего мира и имело серьезные последствия. В преддверии войны, когда в его присутствии высказывали мнение, что Япония не сможет воевать из-за недостатка у нее золота, Шифф объявил, что для победы в войне золото не главное, если война становится делом всей страны: большую часть расходов несет народ, который, если война пользуется популярностью, охотно принимает бумажные деньги, которые выпускают все правительства в ответ на возросшие расходы на военные нужды. Он и раньше, еще до того, как тема стала разменной монетой пропагандистов, подчеркивал, что утверждение, будто банкиры способны развязывать или предотвращать войны, – миф чистой воды и что народы идут воевать, когда испытывают в этом потребность.

Его отношение к «японским займам» и впоследствии с самой Японией было настолько важным и имело столь далеко идущие последствия, что во многом именно он организовал международный синдикат, в котором принимал самое деятельное участие. О роли Шиффа говорится в меморандуме, представленном Корэкиё Такахаси, бароном и виконтом, который позже отказался от своих титулов. Во время войны с Россией Такахаси был вице-губернатором банка Японии и финансовым уполномоченным японского правительства в Лондоне и Нью-Йорке, а позже стал президентом «Иокогамского банка золота и серебра», министром финансов и премьер-министром Японии. В его меморандуме содержится последовательный рассказ: «Впервые я познакомился с мистером Шиффом однажды вечером в конце апреля 1904 г. Тогда я только что приехал в Лондон как особый уполномоченный императорского правительства Японии. Поскольку в феврале того года началась Русско-японская война, меня послали в Лондон с миссией соблюдения финансовых интересов моей страны и ведения переговоров о предоставлении займов для нашего правительства в соответствии с его потребностями и возможностями. На пути в Англию я проследовал через Америку и на несколько дней остановился в Нью-Йорке, где осторожно намекнул о перспективе ведения там финансовых операций. Я встретил там широкое сочувствие к моей родине; однако результаты моего прощупывания не показались слишком обнадеживающими. По правде говоря, я этому не удивился, потому что Америка в то время еще не привыкла к иностранным инвестициям в целом, и до тех пор между Америкой и Японией было мало финансовых связей, хотя страны поддерживали близкие коммерческие отношения друг с другом.

Я пересек Атлантический океан с надеждой, что в Лондоне условия для выполнения моего задания окажутся сравнительно благоприятными. Великобритания была нашей союзницей; Лондон считался главным мировым финансовым рынком; и у Японии там были друзья, обладавшие опытом выпуска японских займов. Однако переговоры о займе в то критическое время оказались нелегкими. Британцы сочувствовали нашей отваге, и наши друзья в финансовых кругах готовы были сделать все, что в их возможностях. Однако оставалось неясным, насколько далеко способны были зайти инвесторы в выражении сочувствия к Японии. Наши британские друзья считали, что дело облегчит участие американцев; но их предварительные справки, как и мои первые расспросы, не принесли немедленных результатов. Поэтому британские друзья посоветовали мне начать с пробного выпуска небольшого количества казначейских векселей. С другой стороны, наше правительство считало вопросом престижа в самом начале заручиться значительной суммой. Через несколько недель тщательных наблюдений и осторожных вопросов я заключил предварительное соглашение с группой, состоявшей из «Гонконгско-Шанхайской банковской корпорации», «Банка Парра» и «Иокогамского банка золота и серебра», на заем в 10 млн фунтов стерлингов, причем половина суммы должна была быть выпущена немедленно, а вторая половина отложена на будущее. Наше правительство, желавшее выпустить векселя на всю сумму сразу, не спешило одобрить мой план.

Именно в то время я случайно оказался рядом с мистером Шиффом на ужине, который давал мой личный друг мистер Артур Хилл. Мне представили мистера Шиффа просто как американского финансиста, который возвращается домой после визита в Европу. Тогда я еще не совсем понимал, какое место он занимает в банковских кругах, и не представлял, что он за человек; но, узнав о его необычном интересе к войне, а также к делам Японии в целом, я, естественно, постарался как можно подробнее разъяснить ему положение моей родины. Тогда я почти не представлял, что наш разговор положит начало его прочных отношений с Японией и близкой дружбы со мной! В тот вечер мы расстались как случайные знакомые. На следующий день я узнал от мистера А.А. Шанда из «Банка Парра», что некий американский банкир склонен взять на себя выпуск оставшейся части облигаций, о которой тогда велись переговоры, и этот банкир – не кто иной, как мистер Шифф из нью-йоркского банкирского дома «Кун, Лёб и Кº». После наведения справок о связях его фирмы я выразил ему свою личную признательность, хотя считал преждевременным сообщать нашему правительству о намерениях мистера Шиффа на том этапе.