Читать онлайн «Ромен Гари, хамелеон». Страница 2

На вопросы о месте своего рождения и имени отца, которые задавали ему начальство или журналисты, Гари каждый раз давал разные и неполные ответы. Часто они не соответствовали действительности или раскрывали ее лишь наполовину. Зачем столько усилий, чтобы всю жизнь скрывать сведения, в которых не было ничего компрометирующего?

С самых первых лет Гари пришлось учиться жить во враждебном и ненадежном мире между Вильно и Варшавой — двумя городами Российской империи, которые были охвачены страшными пожарами погромов и корчились в муках войны и революции.

Во Франции, представлявшейся ему таким идеалом, его ждали иные испытания, которые он прошел, приспособившись к ситуации: избавившись от всего, что отличало его от других.

Гари был счастлив носить форму летчика «Свободной Франции», а позже — генерального консула. Будучи уже взрослым человеком, он обращал на себя внимание прохожих, так как любил носить шляпы и пальто, фасон которых казался весьма эксцентричным. Не менее трепетно он относился и к своему строгому костюму дипломата, и к своей старой синей куртке с Лотарингским крестом на груди.

Казалось бы, он исполнил все желания матери: стал героем, капитаном запаса ВВС «Свободной Франции», «Товарищем освобождения», командором ордена Почетного легиона, писателем, в равной степени осыпанным похвалами и недооцененным, дважды награжденным под разными именами Гонкуровской премией, дипломатом, режиссером, сотрудником нескольких американских журналов. Как и предсказывала Мина еще тринадцатилетнему Роману, на его счету было множество любовных побед.

Однако под панцирем дерзости и успеха из-за перенесенных в детстве душевных травм он был легко уязвим. На страницах книги «Ночь будет спокойной», которая представляет длинный монолог автора с вопросами Франсуа Бонди, любезно признанными им своими, как и идея книги, несмотря на то что ни к ее замыслу, ни к написанию Бонди не имел никакого отношения, мы читаем:

Жил-был хамелеон, его посадили на что-то зеленое — и он позеленел, посадили на синее — и он посинел, посадили на коричневое — и он стал коричневого цвета, а когда его посадили на шотландский плед, он лопнул.

Гари побывал в шкуре нескольких несуществующих писателей, не раз печатая свои произведения под вымышленными именами: Гари, Фоско Синибальди, Шайтана Богата и наконец самого примечательного — Эмиля Ажара, автора четырех книг, благодаря которому Гари — факт в истории литературы уникальный — второй раз получил Гонкуровскую премию. Оставаясь в тени, он с сардоническим смехом потирал руки, радуясь, что провел издевавшихся над ним парижских критиков. Подготовка и воплощение в жизнь этой мистификации стало делом несложным. В юности Гари прочел Сервантеса, и реальность воспринималась им в неразрывной связи с выдуманным; для него истина могла родиться лишь в воображении и слове.

Он был творцом с вечно бурлившей фантазией, который, бросив первую фразу, свободно устремлялся вперед в неизвестность, не зная ни стереотипов, ни запретов.

Он смешивал жанры, что уже в первом его романе, «Европейское воспитание», раздражало критиков; они отказывали ему в праве и умении писать на французском языке, поскольку не находили в его прозе приемов и принципов, господствовавших тогда в литературе. Непростительно! Их враждебность выдавала растерянность французских литературных кругов перед новым явлением. Те же самые литераторы много лет спустя, едва снисходя до ставшего знаменитым Гари, превозносили вышедшие под именем Эмиля Ажара книги «Голубчик» и «Вся жизнь впереди». Пленившись смелостью и оригинальностью находок «нового молодого автора», они задавались вопросом: «Кто такой Эмиль Ажар? Действительно ли его зовут Эмиль Ажар?» Самые проницательные без особой уверенности предполагали, что за этим псевдонимом может скрываться тот или иной знаменитый писатель, но имя автора «Обещания на рассвете» так и не прозвучало, поскольку после событий мая 1968 года Гари в связи с его приверженностью идеям де Голля, считался образцом условности и реакционности в литературе. Чтобы удовлетворить их навязчивое любопытство и положить конец безуспешному угадыванию, Гари приписал несуществующему автору личность своего двоюродного племянника Поля Павловича. Однако очень скоро сам факт его существования заставил Гари видеть в Павловиче самозванца, который стремительно выходил у него из-под контроля. Гари не мог его разоблачить, не разоблачая себя.

Скрывать до самой смерти, кто такой на самом деле Эмиль Ажар, было не единственной удачной попыткой писателя перекроить действительность на свой лад. Но, назвав единственным настоящим Ажаром Поля Павловича, он сам себя приговорил к прозябанию в тени и одиночеству, и это его испепеляло. Он стал выдуманным персонажем в поисках реальности.

Роман Касев, он же Ромен Гари, вечно пытавшийся быть кем-то другим, решил: чтобы обрести себя, он должен изменить и родословное дерево по собственному усмотрению. Его книги были реальнее его жизни и становились как бы ее продолжением.

Отказавшись от фамилии своего отца и умалчивая о мире, в котором прошло его детство, он избрал своей родиной мифическую Францию — «мадонну с фресок, принцессу из сказок», по выражению Шарля де Голля, за которую рисковал жизнью во время Второй мировой войны. Он любил повторять: «Во мне нет ни капли французской крови, но Франция течет в моих жилах».

Поход Ромена Гари во французскую землю начинается в захолустном еврейском местечке, и зная, что французам неизвестно о том, какая ширь простирается на восток вплоть до Тихого океана, он утверждал, что родился в России — не то в Москве, не то в Курске, — или на Украине, или где-то в степях. Чтобы избежать подозрений, он всегда будет указывать местом своего рождения все что угодно, только не тот городок в бывшем царстве Польском, которое в XVIII веке подмяла под себя царская Россия и где вынуждено было обосноваться еврейское меньшинство.

Но кто упрекал писателя в том, что он еврей, кроме него самого?

Роман Касев исчез, уступив место Гари — псевдониму военных лет, ставшему впоследствии писательским. И полноту бытия он смог ощутить только после того, когда, возвращаясь с военного задания, получил телеграмму от британского издательства, что его первый роман «Европейское воспитание» будет опубликован. «Я снял ищем и перчатки и долго стоял так в своей летной форме, глядя в телеграмму. В тот миг я наконец появился на свет»{2}.

Гари был тайным любовником многих женщин. Они отдавались ему со всей страстью, и без них наступление вечера было невыносимо. Первой его супругой стала экстравагантная Лесли Бланш, знаменитая английская писательница и путешественница, а позже — актриса Джин Сиберг, подарившая ему сына Александра-Диего. И все же, несмотря на свои многочисленные победы, Гари был не Дон Жуаном, а вечно куда-то рвущимся, застенчивым, одиноким, нервным человеком.