Читать онлайн «Трагедия армянского народа. История посла Моргентау». Страница 8

Таким образом, то, что Энвер стал военным министром, в действительности было победой Германии. Он немедленно провел радикальную реорганизацию армии. Так, Энвер лично сказал мне, что согласился принять пост только при условии, что ему дадут полную свободу действий, и теперь развил бурную деятельность. В армии еще было большое число офицеров, которые в свое время находились в отрядах убитого Назима и больше благоволили старому режиму, чем младотуркам. Энвер быстро уволил 268 из них и поставил на их место турок – членов «Единения и прогресса», а также множество немцев. Группа Энвера и Талаата всегда боялась революции, которая могла бы их свергнуть так же, как они сместили своих предшественников. Много раз они говорили мне, что их революционный успех показал им, как легко несколько решительных человек могут захватить власть над страной. По их собственным словам, они не предполагали, что небольшая группа недовольных в армии организует государственный переворот. Смелость поступка Энвера встревожила даже Талаата, но Энвер продемонстрировал решимость и отказался отменять это решение, несмотря на то что одним из уволенных офицеров был Чукри-паша, который оборонял Адрианополь во время Балканской войны. Энвер издал указ, касающийся турецких офицеров, в котором, в сущности, говорилось, что желающие продвижения по службе должны обращаться к нему и что ничего хорошего их ждать не будет, если они обратятся к кому-нибудь другому.

Таким образом, первые действия Энвера были началом пруссификации турецкой армии, но Талаат был не столь воодушевлен Германией, как его товарищ. Он не собирался играть по немецким правилам и работал лишь для комитета и для себя. Однако он не мог добиться успеха, не контролируя армию. Поэтому он сделал Энвера, который в течение многих лет был его ближайшим соратником в «Единении и прогрессе», военным министром. Все возвращалось на круги своя: если у него должна была быть армия, то она должна быть сильной, и поэтому он обратился туда, откуда мог получить помощь, – к Германии. Во второй половине 1913 года Вангенхайм и Талаат договорились, что кайзер отправит военную миссию для реорганизации вооруженных сил Турции. Талаат сказал мне, что, приглашая эту миссию, он использовал Германию, в Германии же полагали, что таким образом они использовали его. Он прекрасно понимал, что подобный шаг содержал определенную опасность. Депутат, в январе 1914 года обсуждавший ситуацию с Талаатом, предоставил мне запись разговора, демонстрирующую то, что происходило тогда на уме у Талаата.

«– Почему вы передаете управление государством немцам? – спросил депутат, имея в виду немецкую военную миссию. – Неужели вы не видите, что это часть немецкого плана, согласно которому Турция должна стать немецкой колонией? Мы же можем стать вторым Египтом!

– Мы прекрасно понимаем, – ответил Талаат, – что это все немецкая программа. Мы также знаем, что не сможем поставить эту страну на ноги собственными силами. Поэтому мы должны использовать все преимущества технической и материальной поддержки, которые Германия может нам дать. Мы будем использовать Германию для восстановления и защиты страны до тех пор, пока не сможем править, используя лишь собственные силы. Когда этот день придет, мы распрощаемся с Германией в течение двадцати четырех часов».

Конечно же физическое состояние турецкой армии требовало помощи из какого-либо внешнего источника. Таково было состояние империи до прибытия немцев. Когда я отправил приглашения на первый прием, большое количество турецких чиновников попросили разрешения прийти в вечерних костюмах; они сказали, что униформы у них нет и нет денег, на которые ее можно было купить или взять напрокат. Они не получали заработную плату в течение трех с половиной месяцев. Так как великий визирь, отвечавший за этикет на торжественных приемах, все еще настаивал на полном обмундировании, многие из них вынуждены были пропустить этот вечер. Примерно в то же время делегат новой немецкой миссии попросил командира II армейского корпуса провести учения. Но командир ответил, что не может этого сделать, так как у его людей нет обуви!

Впоследствии Талаат казался отчаявшимся и слабым, но я все же думаю, что он, по крайней мере, тогда не был сознательным инструментом Германии. Эпизод, в котором принимал участие я сам, лишь подтверждает это. Описывая отношение великих держав к Турции, я ничего не сказал о Соединенных Штатах. И действительно, в то время у нас не было важных деловых связей. Турки считали нас страной идеалистов и альтруистов, а тот факт, что мы потратили миллионы на строительство учебных учреждений в их стране лишь из благотворительных мотивов, вызвал их удивление и, возможно, восхищение. Им нравились американцы. Они рассматривали нас как единственного незаинтересованного друга среди всех держав. Турция нас мало интересовала: бизнес компании «Стандард ойл» расширялся, компания «Зингер» продавала швейные машинки армянам и грекам, мы покупали их табак, фиги и пледы, собирали лакричный корень. В добавление к этому наши контакты с Турецкой империей осуществлялись миссионерами и экспертами по образованию. Турки знали, что мы не собираемся расчленять их страну или вмешиваться в балканскую политику. Отсутствие интереса у моей страны, возможно, и было той причиной, по которой Талаат столь свободно обсуждал турецкие дела со мной. В ходе этих разговоров я часто высказывал свое желание служить им. И у Талаата и других членов кабинета даже вошло в привычку обсуждать со мной государственные дела. Вскоре после моего приезда я держал речь в американской коммерческой палате в Константинополе; Талаат, Джемаль и другие лидеры были там. Я говорил об отсталой экономике Турции и советовал им сохранять мужество. Я описал им положение Соединенных Штатов после Гражданской войны и упомянул, что южные штаты представляли собой зрелище, не слишком отличающееся от современной Турции. Затем я рассказал, как мы работали, развивали наши природные запасы и строили нашу сейчас развивающуюся государственность. Мои высказывания произвели большое впечатление, в особенности мой рассказ о том, что после Гражданской войны США стали заемщиками на иностранных валютных рынках и склоняли людей со всех частей света к иммиграции.

Эта речь, видимо, дала Талаату новую идею. Ведь вполне вероятно, что США могут предоставить им материальную поддержку, которую они искали в Европе. Я уже предлагал отправить американского финансового эксперта для изучения турецкой финансовой системы. В связи с этим я упомянул мистера Генри Брюэ из Нью-Йорка – это предложение турки встретили благосклонно. В то время Турция больше всего нуждалась в деньгах. Франция в течение многих лет оказывала финансовую поддержку Турции, и весной 1914 года французские банкиры вели переговоры о еще одной большой ссуде. И хотя Германия и давала небольшие ссуды, состояние берлинского финансового рынка не позволяло Турции ожидать помощи из этого источника.