Читать онлайн «Жизнь в авиации». Страница 14

Между прочим, в Днепровской после войны была встреча однополчан с местными жителями. Я спрашивал, где могилка, в которой в 1943 году был похоронен мой воздушный стрелок Мардер. Никто не смог ответить, и на братской могиле его фамилии не нашел. Ездил в Подольский архив. Читал боевое донесение, в котором говорилось, что при возвращении с боевого задания самолет летчика Фролова был сильно поврежден. При посадке воздушный стрелок погиб, летчик тяжело ранен. Стрелок похоронен в станице Днепровская. Прибыл в Славянскую. Прошел слух: Герой Советского Союза капитан Г.Ф. Сивков с воздушным стрелком С.И. Пластуновым не вернулись с боевого задания. По предварительным данным, подбитый самолет произвел посадку на территории противника.

Подхожу к КП полка, чтобы доложить о прибытии из лазарета. Дескать, жив и здоров. Готов к выполнению очередных боевых заданий. Вижу, как Ил-2 заходит на посадку. После приземления самолет зарулил не на стоянку, а к стартовому КП. Из самолета выпрыгнули четыре человека. Оказалось, что летчик Николай Калинин произвел посадку на территории противника в поле на шасси, забрал на свой самолет экипаж Сивкова и привез на аэродром. Нет, не выдумана поговорка: сам погибай, а товарища выручай.

Самолет Сивкова был подбит, мотор отказал в работе. Летчик выбрал площадку и вынужденно произвел на ней посадку. Но не на шасси, а на фюзеляж. Рядом плавни. После приземления Гриша со стрелком Пластуновым выскочили из самолета и убежали в камыши. Но тут над ними пролетел Ил-2 и стал махать крыльями. Затем он развернулся и, кажется, решил произвести посадку рядом со сбитым самолетом. Тогда Гриша выбежал из камышей, показывая руками, что здесь можно садиться. Во втором самолете был Коля Калинин, летчик нашей первой эскадрильи. А Саша Марков - тоже летчик нашей эскадрильи, увидев, что к месту приземления самолета Гриши бежали от дороги немцы, стал их расстреливать из пулеметов и пушек, чтобы дать возможность Коле Калинину забрать Гришу и Пластунова к себе на самолет.

В этих действиях никакой предварительной договоренности между экипажами не было. Все это происходило стихийно, решения принимались молниеносно и грамотно, хотя, безусловно, с большим риском. Разве Коля Калинин не рисковал, когда на третьем заходе принял решение самолетом оборвать телефонные провода, которые мешали при заходе на посадку на ограниченную полоску земли рядом с камышами. А если бы он этого не сделал, то после посадки самолет выкатился бы за границу этой площадки и увяз в камышах.

Как бы то ни было Сивков сел в кабину пилота. В этом случае Николай проявил уважение к командиру, предоставив Грише самому взлетать, а сам вниз головой опустился в кабину стрелка вместе с Татаренковым и Пластуновым. Волнение Гриши чуть было не привело к катастрофе. Он забыл переключить винт мотора на большой шаг. А на малом шагу мотор ревет, но скорость не увеличивается. Однако он оторвал самолет от земли и, набирая высоту, улетел с места своей явной гибели.

Коля Калинин через десять дней погиб геройской смертью, не дожив до присвоения ему звания Героя Советского Союза за смелый и героический поступок при спасении экипажа Сивкова. Мы с Колей были близкими друзьями. Даже наши спальные места были рядом. Обедали чаще всего за одним столом. Болтали по вечерам обо всем, но о войне редко.

Коля был моего возраста, но говорил всегда очень рассудительно, не спешил делать скоропалительных выводов. И самое главное, на мой взгляд, никогда не ворчал, не занимался критиканством. Не старался обвинить кого-то за потери того или иного летчика или воздушного стрелка. Он не искал виноватых, а всегда выдвигал свое предположение, причем не навязчиво, а в свободной товарищеской дискуссии. Делал это в очень спокойной форме. Тон его высказываний сочетался с его неторопливой походкой.

Как сейчас помню. После получения задания на очередной боевой вылет мы с Колей шли вместе к самолетам, которые стояли в капонирах рядом, но на расстоянии примерно 80-100 метров один от другого.

Я по характеру более подвижный, чем Коля. Как-то говорю ему: - Пошли побыстрее. Времени мало осталось. Другие летчики уже садятся в кабины, а мы еще идем.

Он снял шлемофон, как будто специально хотел показать свои курчавые приглаженные волосы, и говорит: - Вася, не спеши. Успеем.

При этом он улыбался очаровательно, показывая красивые зубы и поднимая вверх черные брови.

В разговорах мы вспоминали довоенные годы. Я рассказывал ему о своем текстильном техникуме и о том, как хотел стать художником. Но ни текстильщика, ни художника из меня не получилось, пришлось стать летчиком.

Между прочим, юношеские мечты стать художником сейчас помогают мне успешно, как мне кажется, справляться с возложенной на меня должностью главного специалиста по рекламно-информационной работе авиакомпании АЛАК.

После прибытия в Славянскую проходит неделя, другая. На боевое задание меня не посылают. Вот я и хожу по аэродрому, как неприкаянный. Особенно неприятно, когда летчики прилетают с боевого задания и ведут оживленные беседы о выполненном полете, атаках, штурмовке, делятся впечатлениями, спорят, но без ругани, а ты стоишь и чувствуешь себя каким-то посторонним. Необходимо заметить, что дружба в войну - явление особое. За все прожитые мной годы сильнее фронтовой дружбы не встречал.

Настойчиво начинаю проситься в воздух, доказываю, что здоров и могу летать, только желательно проверить у меня технику пилотирования. Начальник штаба полка майор Провоторов один раз услышал такой разговор и тут же сказал: - Вася, ты бы хоть повязку-то снял с головы.

Через семь дней повязку с меня сняли. Вызвали на КП. Там был командир эскадрильи майор Панин, который доложил командиру полка Галущенко о прибытии младшего лейтенанта Фролова для проверки у него техники пилотирования. Стал докладывать командиру полка о своей готовности к проверке.

- Гроб-то в Днепровской сожгли или оставили?

- Сожгли.

- Тогда иди к УИл-2 (учебный самолет) и готовься к полету. Я с тобой полечу.

Командир решил лично проверить мою технику пилотирования, так как он видел, что произошло со мной в Днепровской. Взлетели. В зону не пошли, как это обычно положено делать по всем наставлениям. Галущенко управление самолетом берет на себя, ведь оно спаренное. Набрав высоту 800 метров, вводит самолет в пикирование, причем прямо на КП полка и на самой малой высоте резко выводит самолет из пикирования. Заходит второй раз. Опять пикирует градусов под 50. Я подумал, что он решил подурачиться надо мной. На самом же деле, когда Панин ему сказал, что я неплохой летчик, он решил не столько проверить у меня технику пилотирования, сколько убедиться, боюсь ли я летать после той катастрофы, которая имела место в Днепровской. Поэтому и решил проделать такие трюки прямо над аэродромом.