Читать онлайн «И я ему не могу не верить…». Страница 47

После происшедших с В. А. Стырне разговоров я выражаю свое согласие дать Вам вполне откровенные показания и сведения по вопросам, интересующим ОГПУ, относительно организации и состава великобританских разведок и, поскольку мне известно, такие же сведения относительно американской разведки, а также тех лиц в русской эмиграции, с которыми мне пришлось иметь дело».

И Рейли предает своих хозяев. Он рассказывает Стырне, основному своему следователю, все, что знает — а знает он много — об английской разведке.

Высшие судебные инстанции страны не сочли возможным отменить приговор Верховного революционного трибунала Советской России от 3 декабря 1918 года, по отношению к Сиднею Джорджу Рейли. 5 ноября 1925 года он был приведен в исполнение…

Завершена операция. Кажется — все. Но это только кажется. А по сути операция — только этап. От нее остаются нити, которые следует тянуть дальше, вить новые хитроумные оболочки, раскручивать самые тонкие спирали и, таким образом, добираться до глубины.

«Боюсь одного: выдержит ли моя психика ту огромную нагрузку, которая пала на мои плечи по праву большевика? Должен же быть какой-то защитный панцирь в той изнурительной борьбе, которую приходится вести ежедневно? Впрочем, это некое созерцание. Нет, я не живу своей заботой, заботой о себе. По-прежнему меня одолевает беспокойная порывистость и вместе с тем отчетливость и определенность в линии жизни. По-прежнему чувствую себя громоотводом, притягивающим молнии беспокойного мира.

В нашем деле нельзя и бесполезно идти напролом. Вот и приходится неотступно думать (тут я ловлю себя на мысли: не есть ли неотступное думание то, что мы называем творчеством?), чтобы предпринять какой-то отвлекающий маневр, осуществить тонко рассчитанную комбинацию, порой длящуюся многие годы, как сберечь от провала того, кого посылаю «туда» на беспощадное и безоговорочное одиночество».

(Из дневникового «созерцания» А. X. Артузова)

«…Анненков Борис Владимирович, 37 лет, бывший генерал-майор, происходящий из потомственных дворян Новгородской губернии, бывший командующий отдельной Семиреченской армией, холост, беспартийный, окончивший Одесский кадетский корпус в 1906 году и Московское Александровское училище в 1908 году;

Денисов Николай Александрович, 36 лет, бывший генерал-майор, происходящий из мещан Кинешемского уезда, Клеванцовской волости, Иваново-Вознесенской губернии, бывший начальник штаба отдельной Семиреченской армии, холост, беспартийный, окончивший Петербургское Владимирское училище и ускоренные курсы академии Генштаба,

обвиняются:

первый, Анненков, в том, что с момента Октябрьской революции, находясь во главе организованных им вооруженных отрядов, систематически с 1917 по 1920 год вел вооруженную борьбу с Советской властью в целях свержения ее, то есть в преступлении, предусмотренном статьей 2 Положения о государственных преступлениях… в том, что с момента Октябрьской революции, находясь во главе организованных им вооруженных отрядов, в тех же целях систематически, на всем протяжении своего похода, совершал массовое физическое уничтожение представителей Советской власти, деятелей рабоче-крестьянских организаций, отдельных граждан и вооруженной силой своего отряда подавлял восстания рабочих и крестьян, то есть в преступлении, предусмотренном статьей 8 Положения о государственных преступлениях;

второй, Денисов, в том, что, находясь во время гражданской войны на начальствующих должностях в белых армиях и отрядах и будучи начальником штаба отдельной Семиреченской армии и карательных отрядов Анненкова, систематически…» — те же обвинения, те же статьи.

(Из обвинительного заключения Суда Военной коллегии по делу атамана Анненкова, объявленного на процессе 12 июля 1927 года) * * *

Заснеженная солончаковая степь стонала от движущейся конницы. На рысях шли полки, точнее, остатки полков. Из-под конских копыт в разные стороны летели комья мокрой хляби. Позади оставался черный след, который не могла скрыть зима. Он не зарастет травой и летом. Это был поистине черный след, замешанный на людской крови.

Впереди, в трех-четырех верстах шел казачий разъезд — авангард. Казаки то и дело привставали на стременах, оглядывали степь и, убедившись, что она безлюдна, красной засады не видать, двигались дальше. За авангардом шла охранная сотня командующего, а за ней полки с наспех набранными крестьянскими парнями, формирования басмачей, замыкал все это шествие самый надежный полк командующего — Оренбургский, состоявший из богатых казаков.

Кого только не было в этой разношерстной орде — казаки сибирские и семиреченские, казахи, дунгане, уйгуры, китайцы, нукеры из басмаческих банд. Среди этого сброда важно восседали на сытых конях муллы. Такое вавилонское столпотворение определенным образом способствовало укреплению положения атамана. Возникала нужда — китайцы расстреливали русских, дунгане — китайцев. Террор был опорой дисциплины и средством утверждения покорности.

Вся эта конная лавина катила волей командующего отдельной Семиреченской армией атамана Анненкова. Под ним ходко шел резвый, с тонкими ногами вороной жеребец. Чтобы поспеть за таким конем, казакам приходилось то и дело нахлестывать нагайками, плетьми, камчами своих уставших лошадей.

Конная ватага, уже не державшая твердый строй, оставлявшая за собой выжженные села, сотни и тысячи ограбленных, изнасилованных, убитых, спешила к Джунгарским Воротам, к тому заветному проходу шириной в десяток километров между Джунгарским Алатау и горной грядой Барлык, который открывал путь к спасению.

В пору бы подкрепиться чорбой или зеленым чаем. Да и кони устали. Они несли на себе не только всадников, но и притороченные к седлам тяжелые баулы, чувалы, просто тюки, набитые вовсе не излюбленным конским кормом — овсом, а туго скатанными коврами, кожами, мехами, золотыми и серебряными окладами, содранными с икон, одеждой со следами крови.

«При позорном своем бегстве в Китай, — впоследствии вспоминал преследовавший остатки аннеиковской армии военком полка В. Довбня, — Анненков оставил за собой широкий и длинный кровавый след. На протяжении более двухсот верст, от села Глинского по берегам озер Ала-Куля и Джалапаш-Куля вплоть до Джунгарских Ворот… дорога была усеяна трупами…»

А атаман все подгонял и подгонял своего коня, не думая о привале. Для него каждая минута была дорога. Он понимал: сделай привал в открытой степи, можно и не поднять изрядно уставших казаков и солдат. А не поднимешь — и настигнут преследовавшие его по пятам красные войска. Эти соображения требовали дать команду на отдых только у самых Джунгарских Ворот, на границе с китайским Синьцзяном.