Читать онлайн «Зелинский». Страница 33

Вскоре на имя ректора было подано прошение:

«Его превосходительству господину Ректору университета.

Имею честь просить ваше превосходительство сделать необходимое распоряжение о выдаче удостоверения, разрешающего мне вступить во второй законный брак с потомственной дворянкой девицей Евгенией Павловной Кузьминой-Караваевой.

Паспорт г-жи Кузьминой-Караваевой при сем прилагаю.

Ординарный профессор Зелинский Н. Д.».

Избегая излишней шумихи, венчаться решили в Риге.

Венчание было совершено в маленькой церкви, стоящей на грани двух курортных городков — Эдинбурга и Майоренгофа. Церковь окружали высокие сосны. Сосны росли за оградой и в лесном парке, они подходили к самому пляжу, преграждая путь летучему песку. У подножия их поднимались желтые высокие дюны, а впереди расстилалось свинцовое море.

Николай Дмитриевич сравнивал краски Рижского залива с богатой цветовой гаммой родного ему Черного моря. Но в это лето он отдавал предпочтение морю янтаря. Он и Евгения Павловна искали янтарь и, на зависть другим любителям, часто находили его.

Жили Зелинские в пансионе на Иоменской. Здесь виллы прятались за высокими оградами, сквозь резьбу которых виднелись дорожки, посыпанные цветным гравием, аккуратные кусты мирт и розы на клумбах.

Зелинским нравилось в Риге все, но особенно «старый город». Они гуляли на шумной улице, где нельзя было разъехаться двум экипажам, любовались ратушей — Домом Черноголовых — с фигурами из черной бронзы, слушали в Домкирке орган. Николай Дмитриевич показал Евгении Павловне постройки XII–XIII веков, остатки старой Ганзы.

Через неделю молодожены с Тукумского вокзала уехали в свадебное путешествие за границу.

Зелинские побывали в Германии, Франции, и, наконец, перед ними открылись лазурные воды Средиземного моря.

Во время морского путешествия Зелинские чувствовали себя почти на родине: они плыли на русском пароходе «Петр Великий», который принял их на борт у берегов Франции.

«Петр Великий» пришвартовался в шумном Пирейском порту. Первое, что поразило русских путешественников, было небо Греции. В предрассветный час оно казалось неправдоподобно желтым. Черные силуэты гор подчеркивали удивительную ясность небосклона.

С этого первого мгновения все здесь поражало и восхищало Зелинских.

Афины, город, который Николай Дмитриевич знал с детства по книгам и рассказам учителей, оказался совсем другим. Он был ярок, шумен, криклив. Наряду с греческой тут постоянно слышалась английская речь.

Но стоило взойти на холм Акрополя, как открывалась вся нетленная красота величественных творений зодчества и ваяния.

Николай Дмитриевич и Евгения Павловна поднялись по ступеням Пропилея. Молча смотрели они на остатки колоннад, стен, лестниц, ведущих к Парфенону. И, наконец, перед ними сам Парфенон, жилище богини Афины, храм Фидия, чудо, созданное в V веке до нашей эры.

Зелинские долго бродили по Акрополю.

Из Афин они поехали в Дельфы. Путь лежал по горным дорогам и зеленым долинам.

Последние дни Зелинские провели на острове Корфу. Жили в маленькой деревушке среди рыбаков.

На обратном пути Зелинские остановились на Кавказе. Снова юг, море, горячее солнце, теперь солнце родины.

Николай Дмитриевич, в белой рубахе с закатанными рукавами, вскапывал лопатой землю на купленном участке в Новой Мацесте. Он решил посадить сам фруктовый сад.

— Здесь будет триста яблонь и двести слив, — обещал Николай Дмитриевич.

В течение многих лет семья Зелинских постоянно ездила на свою дачу в Новую Мацесту. Сад с каждым годом разрастался. Это было делом рук Николая Дмитриевича.

По возвращении из путешествия Николай Дмитриевич недолго пробыл в Москве. Он поехал на съезд по прикладной химии в Лондон.

Зимой 1909/10 года жизнь в квартире Зелинских изменилась. Сюда по вечерам любили заходить коллеги Николая Дмитриевича. У Евгении Павловны бывали ее друзья по консерватории. Гости шумно спорили о музыке, литературе, науке.

Вскоре в жизнь Николая Дмитриевича вошла новая большая радость — родилась дочь. Девочку назвали Раисой. Теперь в старой университетской квартире росло двое детей.

1910/11 учебный год начался в обстановке революционной борьбы. «Пролетариат, отступавший, хотя и с большими перерывами — с 1905-го по 1909-й год, собирается с новыми силами и начинает переходить в наступление», — писал В. И. Ленин.

Оживление борьбы пролетариата вызвало рост общедемократического движения в стране и в частности студенческого движения.

Профессор Зелинский, как и раньше, оставался другом студентов, но теперь еще более внимательным К их требованиям, более действенным при защите их интересов. Зелинский перестал быть невозмутимо спокойным. Мнение свое теперь он не только категорически высказывал, но и горячо его отстаивал.

В Московском университете устраивались стачки, проводились митинги, сходки. В. И. Ленин придавал большое значение студенческим волнениям этого года. В декабре 1910 года он писал: «Пролетариат начал — демократическая молодежь, продолжает. Русский народ просыпается к новой борьбе, идет навстречу новой революции». Этого боялось царское правительство, с этим боролось реакционное руководство университета.

В вестибюле и в коридорах прославленного университета, в котором учились когда-то Лермонтов, Грибоедов, Герцен, Огарев, Белинский, Ушинский, теперь дежурили полицейские. Профессора пробовали протестовать против ввода полиции в здание университета.

— Я не привык читать лекции под надзором полиции, — сказал Зелинский ректору и ушел в свою лабораторию. К концу января условия работы стали совершенно невыносимыми, полиция распоряжалась в университете с полной бесцеремонностью.

Ректор Мануйлов составил донесение министру просвещения Кассо. Он, ректор, должен признать, что с появлением полиции в помещении университета учебные занятия прекратились почти во всех аудиториях. Он, чувствуя свое бессилие, подает прошение об отставке. Его помощники, профессор Мензбир и проректор Минаков, возмущенные вводом полиции, поступают так же. Совет университета констатирует: «Настоящее положение делает невозможным для выборной университетской администрации выполнение возложенных на нее обязанностей».

Под этим положением готовы подписаться профессора самых разных политических взглядов и убеждений.