Читать онлайн «Столыпин. На пути к великой России». Страница 32

Царским манифестом от 26 февраля 1903 г., в разработке которого на последнем этапе участвовал Плеве, предусматривалось в основу деятельности создаваемых местных губернских совещаний «положить неприкосновенность общинного строя крестьянского землевладения, изыскивая одновременно способы к облегчению отдельным крестьянам выхода из общины » (курсив автора. – Д.С .)[323].

Было образовано 618 местных комитетов – 82 губернских под председательством губернаторов и 536 уездных под председательством уездных предводителей дворянства. В них небольшой численной пропорцией были представлены и крестьяне. Большинство комитетов высказались за ликвидацию общин или за свободный выход из них[324].

Параллельно с этим мониторингом – учетом местных предложений и общественного настроя – правительство продолжало создавать необходимые информационные, экономические и административные условия земельным преобразованиям.

Один из соавторов столыпинской реформы управляющий Земским отделом МВД В.И. Гурко[325] в январе 1904 г. в газете «Новое время» опубликовал свой очерк по итогам работы Редакционной комиссии. В очерке экономически обосновывалась эффективность частновладельческого крестьянского хозяйства. Лед тронулся, прогрессивные идеи отдельных государственных чиновников стали, как круги на воде от брошенного камня, расходиться по всей стране.

Между тем царь продолжает идти навстречу крестьянству. В 1903 г. полной отменой круговой поруки Николай II окончательно снимает с общины первый защитный слой, открывая дорогу хозяйственному индивидуализму. Зажиточным крестьянам был облегчен выход из общины.

Ни Русско-японская война, ни массовые забастовки 1905 г., ни угроза отказа в иностранных кредитах не смогли приостановить поступательную политику правительства в земельном вопросе.

Весной 1905 г. председателем Совета министров И.Л. Горемыкиным было вновь созвано Особое совещание по вопросу о мерах к укреплению крестьянского землевладения. 22 апреля Горемыкин подробно доложил царю о задачах, стоящих перед совещанием. В тексте его доклада напротив слов «целью работы (совещания. – Д.С .) должно быть облегчение выдела крестьянам в частную собственность причитающихся на их долю участков надельной земли» Николай II собственноручно начертал: «Главная задача совещания». И хотя этот вопрос так и не получил развития на совещании, Николай II, по мнению историка О.Г. Вронского, «по крайней мере, определенно дал понять, каким ему видится вектор дальнейшего развития поземельных отношений»[326].

В мае 1905 г. Министерство земледелия и госимуществ было преобразовано в Главное управление землеустройства и земледелия (далее возможно сокр. ГУЗиЗ). Новому ведомству были переданы землеустроительное дело и Переселенческое управление, ранее находившиеся в ведении Министерства внутренних дел. Реорганизация позволила сосредоточить всю правительственную работу по аграрному направлению в одном ведомстве[327].

Именно в это время Переселенческое управление увеличивает подготовку переселенческих участков, организовывает почвенно-ботанические экспедиции в Сибирь, без такой предварительной работы великое переселение на Восток стало бы большой проблемой для столыпинского кабинета.

В этот же период были внесены конкретные предложения о расширении деятельности Крестьянского банка и подготовлен проект изменения его устава. Уже к этому времени количество земли, купленной на банковские ссуды крестьянами, выросло в сравнении с царствованием Александра III в два раза. В 1883–1895 гг. крестьяне с помощью Крестьянского банка купили 2,3 млн десятин, а в 1896–1905 гг. – 5, 9 млн десятин земли[328].

В разгар войны 6 июня 1904 г. царь издает закон, предоставивший крестьянам широкие возможности переселения на бульшие земельные площади. Закон вводил свободу переселения без льгот, но давал правительству и право принимать решение о свободном льготном переселении из отдельных местностей империи, выселение из которых признавалось особо желательным[329]. При этом во всем объеме сохранялся старый льготный режим переселения, требующий получение разрешения и посылки ходоков.

11 августа 1904 г. Николай II Манифестом по случаю крещения цесаревича сложил с крестьян все недоимки в сумме 130 млн рублей[330].

Наконец, еще один царский манифест, изданный 3 ноября 1905 г., отменил выкупные платежи, сбросив с крестьянских наделов «долговые камни», что облегчало крестьянам выделение в личную собственность общинной земли и получение ипотечного кредита. По официальным данным, сумма прощеного долга крестьян составила 1 млрд 107 млн рублей. Подписанный царем в тот же день другой указ разрешал Крестьянскому банку расширить продажу земель крестьянам с выдачей им кредита. Это открывала доступ к покупке земли беднякам и середнякам[331].

«Правильное и постепенное устройство крестьян на земле, – писал государь 31 октября 1905 г., – обеспечит России действительное спокойствие внутри на много десятков лет»[332] (курсив мой. – Д.С. ).

Так поэтапно, шаг за шагом, русская деревня шла к столыпинским отрубам и хуторам, и только нарастание революционного кризиса и попытки оппозиционных думских партий использовать земельные противоречия в подрыве империи прервали эту цепочку «малых реформ», подтолкнув царское правительство к ускорению преобразовательного процесса.

В дореволюционный период вектор царской политики был направлен не на коренное изменение общественной жизни, а на исправление и устранение отдельных ее недостатков. Царь довольствовался настоящим и не считал себя вправе менять модель государственного и общественного строя. Таков был завет покойного родителя, к тем же выводам вела его собственная совесть. Вопреки расхожему мнению о России как слабом звене в когорте мировых держав, о русской революции как следствии отставания в модернизации экономики, с религиозной точки зрения Россия на рубеже веков оставалось страной с гораздо более значительным духовным потенциалом, чем западные страны. Эта духовность шла из прошлого, из традиции, ее транслятором, несмотря на переживаемый кризис, по-прежнему была Русская Православная Церковь. Царь разумно опасался, что несвоевременный радикализм в государственных преобразованиях может расшатать духовные основы русского общества, оторвать людей от родной почвы и тем самым только ускорить наступление революции. Кроме того, само государство с его громоздким и неповоротливым административным аппаратом было не в состоянии проводить активную реформаторскую линию, бюрократия часто извращала и социально деформировала самые благие правительственные начинания. Даже в премьерство Столыпина местные чиновники пытались имитировать развитие хуторов, выдавая идеально благоустроенные макеты за истинное положение вещей[333].

Однако проблема была не только в проводнике реформ, но и в их адресате. Ходынка наглядно показала властям ослабление в народе нравственных сил, так необходимых для внутреннего сдерживания и самоконтроля. А ведь та же переселенческая политика могла привести к повторению ходынок в многократном размере, когда тысячи, десятки тысяч самовольных переселенцев оказались бы в Сибири без всяких средств к существованию. Царь понимал, что без удержания чиновников и народа в религиозной жизни никакое внешнее делание, никакая новая выстраиваемая государством система общественных отношений не даст положительного результата.