Читать онлайн «Химия». Страница 38

Программа снижения вреда

1. Не верьте в Бога. Критичное мышление и здравый смысл обеспечат вам здоровую полноценную жизнь, а светский гуманизм с успехом заменит вам религию.

2. Если вы не можете отказаться от веры в Бога, выберите себе безобидную религию в стиле нью-эйдж. В сочетании с легкими наркотиками она сможет полностью удовлетворить вашу потребность в трансцендентном. Остерегайтесь авраамических религий, избегайте в своем лексиконе таких слов, как «духовность», «мораль», «грех», они могут явиться первым признаков более тяжелой стадии зависимости.

3. Если вас влечет к традиционным религиям, помните, что и среди них есть как более, так и менее опасные. Попробуйте обратиться в буддизм, зороастризм, индуизм. Займитесь оккультизмом и алхимией. Перечитайте Кастанеду, поэкспериментируйте с шаманизмом и растениями силы.

4. Если вы подсели на христианство и тяга слишком сильна — выбирайте безобидные, маргинальные в вашей стране или регионе религиозные организации. Обратите внимание на секты, главным критерием при их выборе должен являться низкий уровень социальной активности. Остановитесь на религии, не травмирующей окружающих, избегайте политической и общественной деятельности.

5. По возможности присоединитесь к региональной группе самобичевателей или скопцов.

6. Если вы все-таки стали на путь православия — поищите себе катакомбную церковь. Избегайте больших патриархатов и массовых скоплений народа.

7. Помните, даже вступив в Московский Патриархат, вы все еще остаетесь человеком, которому можно помочь. Обращайтесь в пункты по бесплатному обмену огарков на новые церковные свечи. Там же вы можете приобрести таблетки хлора для обеззараживания святой воды. Читайте еретические апокрифы, вступайте в споры с церковным начальством.

8. Помните, ваше душевное здоровье и благополучие ваших близких — в ваших руках.

В исправительном центре очень часто встречал людей покрытых татуировками, «пересиженные» зеки, в прошлом принадлежавшие к касте блатных, которые провели в лагерях 10–25 лет, иногда оказываются синими с ног до головы.

Наиболее популярные сюжеты, наряду с тиграми, пауками и памятными надписями про маму — это православная религиозная символика (иконы, купола церквей, кресты) и символика нацистская (свастики, не языческие или индуистские, а именно настоящий Hakenkreuz, надписи «Gott mit Uns», «мертвая голова», железные кресты). Иногда они забавным образом комбинируются, например «Gott mit uns» и лик православного Христа.

Пристрастие к этим двум сюжетам имеет вполне логичное историческое обоснование. В советские времена было трудно представить себе зло более абсолютное, чем нацизм. Человек, делавший себе татуировку со свастикой автоматически становился изгоем. Для того чтобы совершить подобный поступок в тюрьме, требовалась определенная смелость и сила воли, администрация крайне жестоко относилась к заключенным, покрывавшим себя нацистской символикой. То же можно сказать и о религии: она не находилась под таким уж жестким запретом, но не поощрялась. Быть верующим тоже было почетно, это подразумевало способность пойти против режима. Именно оттуда и пошли все эти иконы и купола, а отнюдь не от искренней религиозности, Христос советских зеков был скорее символом нигилизма, а не веры.

Сегодня нацизм продолжает восприниматься негативно, но он уже не является абсолютным и единственным пугалом, официальная идеология стала аморфной, у государства нет целей и нет врагов, а мыльные пузыри исторической памяти слишком уж ненадежны. Непонятно какая татуировка, Сталин или Бандера, окажется более звонкой пощечиной общественному вкусу. Религия же вообще, выйдя из подполья, стала доминировать, сегодня купола и иконы больше не воспринимаются как вызов системе, скорее уж отдают скучным конформизмом.

Весьма интересно, появится ли новая традиция зэковской татуировки, построенная на отрицаниях ценностей современного общества. Интересно представить, что бы это могло быть. Первым делом на ум приходит жесткий антипатриотизм и надругательство над государственными символами, нацизм больше не шокирует толком даже обывателя, горящий государственный флаг, как ни странно, будет восприниматься с большей агрессией.

Второй возможный мотив — безбожие. Церковников в зонах привечают, но при этом все понимают, что «верующие» зеки выгодны администрации, а религиозная пропаганда в местах заключения — инструмент контроля. Рано или поздно воинствующий атеизм должен войти в моду как один из атрибутов сопротивления режиму, но для этого потребуется несколько десятилетий. Альтернативой безбожию может стать язычество, в какой-нибудь радикально-антихристианской форме.

В России и в Белоруссии в зековской татуировке возможны какие-то диссидентские мотивы. Украина еще недостаточно тоталитарна, чтобы они обрели какой-то смысл, у нас еще вполне можно выйти на улицу и там громко и отчетливо произнести «Янукович — мудак, Януковича долой», и это не будет чревато особенными репрессиями. А вот у соседей для этого нужно иметь смелость. Еще лет пять, и русские зеки начнут бить себе портрет Путина, как раньше били Ленина (это отнюдь не являлось выражением любви и признательности к советскому строю, скорее завуалированной издевкой).

Наркомания — еще один возможный «контрсистемный» сюжет. Еще десять лет назад наркоманы как каста не пользовались в тюрьмах особым уважением и даже спали отдельно от «порядочных» (хотя были исключения и немало), сегодня же каждый второй, если не каждый первый зек — наркоман, и никто этого не стесняется. Еще пара десятков лет на эволюцию и листья каннабиса или шприцы могут стать неотъемлемым атрибутом тюремного боди-арта.

Слова «секс» и «тюрьма» редко употребляются в одном предложении. А если они и оказываются рядом, то, как правило, при пересказе щекочущих нервы обывателя легенд о гомосексуальных оргиях и изнасилованиях. Эта тема непременно всплывает в практически любом разговоре о местах заключения, но почти всегда рассматривается крайне поверхностно, на уровне желтой прессы. В то же время сексуальность является одной из основ тюремного фольклора и субкультуры, фактором, формирующим быт и отношения между людьми. Каста «опущенных» (обиженных, петухов) — не только и не столько жертвы изнасилований. Процесс формирования этой стигматизированной прослойки сам по себе является интересным социальным и психологическим феноменом. Как кривое зеркало, она отражает многие предрассудки и комплексы, свойственные иерархическому патриархальному обществу. На примере тюрьмы можно наглядно продемонстрировать, как из сексуальных ограничений рождаются квазирелигиозные табу, которые, в свою очередь, прямо влияют на межчеловеческие отношения и социальную структуру. Интересным является разительное отличие между сексуальностью в мужских и женских зонах: если в первом случае она носит ярко-выраженный социальный, то во втором — скорее рекреационный характер. В рамках этого текста будут рассматриваться, в первую очередь, мужские колонии, а под словом «заключенный» следует понимать именно «заключенный мужчина».