Читать онлайн «Франциск Скорина». Страница 13

Культивируемая консервативными кругами православного духовенства политика откровенного изоляционизма привела к тому, что национальная письменность все более замыкалась в узкие рамки религиозной догматики и православной схоластики. В этих условиях многие представители господствующего класса Белоруссии утрачивают интерес к литературе на родном языке, обращаются к латинскому и польскому языкам как средству, дающему возможность приобщаться к светским знаниям, науке, художественной прозе и поэзии, философской и социально-политической мысли, к античной и ренессансно-гуманистической культуре.

Между тем в самой православной среде особенно во второй половине XVI в. растет оппозиция господствующему курсу, которая все настойчивее и решительнее стремится прорвать блокаду, установленную официальной церковью, консервативным духовенством в области культурной политики. Эта тенденция усиливается с возникновением братских школ. Серьезным прорывом культурной блокады явилась организация в 1632 г. Киево-Могилянской академии, где преподавались словенский, греческий, латинский, польский и другие европейские языки; философия, риторика, поэтика, геометрия, астрономия, музыка и т. д. Киево-Могилянская академия сыграла большую роль в развитии отечественной культуры, философской и общественно-политической мысли XVI— XVIII вв. Эта ее роль стала особенно очевидной в связи с исследованиями украинских ученых в последнее десятилетие (см. 103, 79, 104, 137, 149). На протяжении XVI—XVII вв. многие православные культурные деятели вели энергичную борьбу за лояльное отношение к западной культуре, за право изучать светские науки, философию, иностранные языки, в том числе и латынь (Л. Зизаний, Е. Плетенецкий, П. Могила, Е. Славенецкий, С. Полоцкий и другие). Известно, что в России в рассматриваемый период также совершалась борьба между «западниками» и ревнителями «старого благочестия». Понадобилось несколько столетий, чтобы сломить сопротивление консервативных кругов православной церкви и связанных с ними социальных сил и открыть широкий доступ русскому обществу к европейской образованности. И хотя уже в царствование Алексея Михайловича произошли существенные сдвиги в этом направлении, а после его смерти в 1687 г. в Москве была учреждена Славяно-греко-латинская академия, только Петр I сделал приобщение к передовой западной культуре одним из основных моментов государственной политики, существенно ограничив компетенцию церкви в сфере социально-политической и культурной жизни страны.

Обращаясь к западной культуре, прогрессивно настроенные белорусские и украинские общественные деятели и мыслители XVI—XVII вв. (Ф. Скорина, В. Тяпинский, Л. Зизаний, С. Полоцкий, постоянно ощущали свое генетическое родство с древнерусской культурой, они неоднократно подчеркивали необходимость тесного сотрудничества и дружбы с русским народом, взаимодействия с культурой России. Для прогрессивных мыслителей-гуманистов Великого княжества Литовского польского происхождения (С. Будный, М. Чеховиц, А. Волан) была также характерна идея славянской солидарности, необходимости дружественных отношений с русским народом, мира и сотрудничества с Русским государством.

Что касается такой особенности культуры Великого княжества Литовского XVI—XVII вв., как национальная неоднозначность, то сущность ее состоит в том, что многие феномены культурной жизни данного региона следует рассматривать как достояние нескольких народов — белорусского, украинского, литовского, польского. Рассмотрим эту особенность на примере персоналий. Разумеется, весьма важным свидетельством отнесенности того или иного исторического деятеля и мыслителя к культуре того или иного народа является его национальное самоопределение. Однако, во-первых, для многих культурных деятелей и мыслителей рассматриваемой эпохи более характерно самоопределение конфессиональное, в связи с чем при отсутствии надежных документальных свидетельств весьма сложно установить национальную принадлежность. Например, католик или протестант мог быть и белорусом, и украинцем, и литовцем, и поляком. Во-вторых, и это, на наш взгляд, главное, даже при наличии национального самоопределения значение того или иного мыслителя и общественного деятеля не ограничивается тем, что он сам о себе думает или к культуре какого народа он сам себя относит, а заключается прежде всего в том, какую объективную роль играет его творческая деятельность, каким образом она опредмечивается, какое влияние оказывает на окружающий его культурный ареал и как этот ареал в свою очередь воздействует на характер его творчества. Так, например, С. Будный считал себя поляком, но он сыграл большую роль в развитии культуры, общественно-политической и философской мысли Белоруссии и Литвы. Поэтому творчество С. Будного следует рассматривать в качестве общего достояния белорусской, литовской и польской культуры, так же как, например, творчество Л. Зизания — украинской и белорусской, С. Полоцкого — белорусской и русской и т. п.

Не всегда надежным является размежевание культуры по территориально-географическому и этнографическому принципам, которые в ряде случаев в условиях Великого княжества Литовского выступали лишь в качестве формальных. Например, нахождение столицы Великого княжества Литовского — Вильно, а также Виленского университета на территории Литвы не исключает того, что эти центры в рассматриваемую эпоху являлись крупнейшими очагами не только литовской, но и белорусской и польской культуры.

Искусственное устранение из сферы культуры господствующего класса белорусского языка оказало крайне отрицательное влияние на последующую духовную жизнь Белоруссии. Оно существенно замедлило развитие национального самосознания. Впрочем, многие белорусские шляхтичи, становясь католиками, не отказывались от своего родного языка, пользовались им в повседневном быту, семейном общении. Однако подлинными хранителями национальной белорусской культуры являлись народные массы, которые в условиях многовековой социальной эксплуатации и национального угнетения сумели сберечь родной язык, создать на его основе свою собственную духовную культуру, величайшим проявлением которой является белорусский фольклор. В значительной степени на базе народной культуры в XIX столетии начался процесс национально-культурного возрождения, тесно связанный с борьбой народных масс Белоруссии в союзе с трудящимися России за свое социальное и национальное освобождение.

Скорина, стоявший у истоков национальной белорусской культуры, является ее символом. В философской и общественно-политической мысли Белоруссии он, пожалуй, первым пришел к выводу, что пробуждение национального самосознания тесно связано со становлением и развитием самосознания общечеловеческого, что человек по-настоящему может осознать себя в качестве представителя своего народа, когда он осознает себя и в качестве представителя человечества.