Читать онлайн «Владимир Святой [3-е издание]». Страница 34

Какое зло сотворили варяги на Руси, понятно. Но не сами же по себе! Владимир переменяется внезапно — он, сам приведший варягов в Киев и развязавший братоубийственную войну, вдруг обвиняет во всем происшедшем собственных наемников, а сам нарочито отстраняется от них. Это был удивительный по изворотливости и дальновидности политический ход. Киев избавлялся от присутствия чужаков, Владимир — от сильного и не вполне подчинявшегося ему лично войска, которому к тому же был обязан собственным возвышением. Наконец, уцелел международный престиж Киевского государства, ибо Владимир отводил от себя возможные обвинения в убийстве законного киевского князя, официально признанного Византией.

«Смысленые» же мужи становились теперь воеводами Владимира и его наместниками в городах и землях Руси. Нам известно, правда, имя лишь одного такого наместника, причем вовсе не из числа пришлых варягов. Это все тот же Добрыня, дядя Владимира, посаженный править Новгородом. Добрыня и позже будет участвовать в важнейших военных походах своего племянника в качестве воеводы и первого советчика. Но постоянная опека с его стороны, видимо, начинала утомлять Владимира.

Выбор наместников и посадников имел существенное значение для укрепления власти киевского князя. В подвластные ему земли Владимир направлял людей, не связанных родственными или иными узами с местным населением. Эти люди были преданы ему лично — практика, которая станет обычной для многих поколений правителей Русского государства. Иноземцы служат князю, а не стране, — и тем надежнее для князя их служба.

И все же рассказ об избавлении Киева от варягов ясен не до конца. В летописи этот рассказ несет на себе черты фольклорного сказания, сказки: в нем прославляется хитрость Владимира, сумевшего обмануть корыстолюбивых чужеземцев. Но в то же время речь идет о вполне конкретном и весьма важном политическом шаге — посольстве в Византию, переговорах с Константинополем и оказании военной помощи Империи путем отправки туда воинов-варягов.

О переговорах Владимира с византийскими императорами и о прибытии в Империю военного контингента из Руси сообщают и иностранные источники. Но они датируют эти переговоры более поздним временем — 986–987 годами — и связывают их с крещением русского князя. Об обстоятельствах и последствиях русско-византийских переговоров мы будем говорить позже. Сейчас же замечу, что в летописном повествовании о варягах, по-видимому, соединились устные предания о мудрости Владимира в первое время его пребывания в Киеве и об освобождении города от уплаты варяжской дани, с одной стороны, и устные же припоминания об отправке русско-варяжской дружины в Константинополь — с другой. События же эти вряд ли были одновременными. Характерна ошибка, допущенная летописцем при упоминании «царя» греков. С 976 года, после смерти Иоанна Цимисхия, в Византии правили братья-соправители Василий и Константин, сыновья Романа II. Русские источники в тех случаях, когда они сообщают о реальных контактах Руси с греками, называют их обоих и говорят о «царях», а не о «царе».

Вероятно, к первым годам киевского княжения Владимира относятся его мероприятия по укреплению и украшению города — как в военном, фортификационном, так и в политическом и культурном отношениях. В отличие от своего отца, Владимир всегда считал Киев центром и средоточием своей державы и всячески заботился о его процветании.

Так, он занялся возведением новых укреплений («детинца»)[19], чтобы защитить разросшийся более чем за век город. Линия укреплений «города Владимира» проходила к югу от древнейшего «городка Кия», вдоль склонов днепровских круч, и спускалась к киевскому Подолу — уже тогда оживленному торговому и ремесленному предместью. Она охватывала территорию примерно в 10 гектаров. Укрепления в основном состояли из мощных земляных валов, высота которых достигала шести метров, а ширина — девяти метров и более[20], а также глубокого рва перед ними. (Следов какой бы то ни было каменной кладки внутри этих земляных валов археологи не обнаруживают.) Наверху вала, вероятно, находился деревянный частокол. В самих валах были устроены несколько ворот, особенным образом укрепленных. Археологи открыли остатки главных, въездных ворот «города Владимира», позднее получивших название «Софийских», или «Батыевых»{98}.

Еще большее значение для укрепления власти киевского князя имела религиозная реформа, превратившая Киев в главный культовый центр всей Русской земли. Как рассказывает летопись, вскоре после вокняжения князь установил на киевском холме, близ своего теремного двора, изображения шести языческих богов — языческий пантеон, своего рода храм под открытым небом.

«И начал Владимир княжить один в Киеве, и поставил кумиров на холме вне двора теремного: Перуна деревянного (а глава сребряна, а ус злат), и Хорса, Дажьбога и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь. И жряху (то есть совершали жертвоприношения. — А. К.) им, нарицая их богами, и приводили сынов своих и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю требами[21] своими. И осквернилась кровьми земля Русская и холм тот…»{99}

О языческой реформе Владимира написано чрезвычайно много. И все же подлинный ее смысл ясен не до конца. Так, историки совершенно по-разному, иногда прямо противоположно объясняют выбор Владимиром тех или иных божеств. И в самом деле — некоторых чтимых славянских богов (Велеса, Сварога, Рода) Владимир вовсе не выставил возле своего терема, а некоторые из тех, что были выставлены, кажется, не слишком почитались в древней Руси.

Главное божество в пантеоне Владимира — Перун. И это вполне понятно. Перун — дружинный, княжеский бог. Это бог грозы и молнии, разящий, карающий, бог оружия и войны. Его именем клялись воины Олега, Игоря и Святослава, заключая мир с греками. Русы-язычники противопоставляли Перуна христианскому Богу. Но при этом культ Перуна вовсе не был общеславянским. Более всего, помимо Руси, его чтили в Прибалтике, среди балтийских славян и балтов (предков литовцев), которые приносили Перуну (Перкунасу) кровавые, нередко человеческие жертвы. Наверное, немало поклонников Перуна-Перкунаса было среди пришедших с Владимиром варягов.

Владимир изобразил Перуна подобным человеку. Его туловище было сделано из дерева (очевидно, дуба), голова — из серебра, усы — из золота. Вспомним, что длинный ус являлся на Руси своего рода признаком княжеского достоинства. Перун и выглядел как князь — только небесный, а не земной. Позднейшие источники дополняют описание «Перунова кумира»: ноги у него были железные, а сам он украшен драгоценными каменями. В руке Перун держал каменное подобие стрелы, или сверкающей молнии. Перед главным из киевских божеств непрерывно горел огонь, который поддерживали жрецы{100}. Вид Перуна должен был внушать страх и трепет.