Читать онлайн «Мемуары изобретателя телевидения». Страница 16

Зная всё это, врач решил мне помочь. Выслушав мои жалобы на плохой сон, он намеренно сгустил краски и доложил руководству, что это может быть первым симптомом серьёзного психического расстройства. В результате я получил направление в психиатрическую лечебницу в Петербурге, и на этом моя служба в Гродно закончилась.

Вскоре после моего отъезда немцы перешли в наступление, и русская армия оставила Гродно, взорвав перед отходом нашу замечательную радиостанцию[23]. В Петербурге, согласно предписанию, я первым делом явился в Электротехническую офицерскую школу[24] и уже в приёмной столкнулся со своим старым приятелем полковником М. Оказалось, что М. состоит в должности замдиректора школы и возглавляет отдел кадров. Он спросил, что привело меня в Петербург, и я вкратце описал ситуацию, упомянув и о направлении в психиатрическую лечебницу. Сочувственно выслушав мою исповедь, М. объявил, что в лечебнице мне делать нечего и поинтересовался, не хочу ли я заняться педагогической деятельностью. «Конечно», – воскликнул я. Он взял мои бумаги, пообещав лично решить этот вопрос с начальством. На другой день я был освобождён от необходимости являться в психиатрическую лечебницу и зачислен преподавателем в Электротехническую офицерскую школу. А ещё недели через две меня произвели в офицеры.

В это же время в моей жизни произошло важное событие: я страстно влюбился. Моя избранница училась на зубного техника. После бурных ухаживаний я сделал ей предложение, которое она с радостью приняла. Боясь не получить отцовского благословения, я не сообщил родителям о своём намерении, отправив им телеграмму лишь после того, как мы обвенчались. К моему удивлению, укоров не последовало, ибо война перевернула привычный уклад даже в таком тихом и чопорном городке как Муром. В ответ на мою телеграмму я получил поздравления и подарки жене. Привычный мне холостяцкий уклад кардинальным образом изменился. Мы сняли квартиру и зажили супружеской жизнью.

В тот год в Петербург прибыла делегация французской Комиссии по делам радиотелеграфии во главе с генералом Феррье[25]. Она привезла технические описания и образцы новейшего радиооборудования, включая улучшенную версию высоковакуумных усилительных электронных ламп. Мне было поручено проверить их надёжность и договориться с представителями российского филиала завода Маркони[26] в Петербурге о возможности серийного выпуска подобных ламп. Поскольку в Электротехнической школе помещения для экспериментов не было, я принёс лампы домой, где ещё до этого отвёл под лабораторию отдельную комнату. Выписав из Англии новую книгу Икклса[27] по практической радиотелефонии, я сумел с её помощью собрать ламповый радиотелеграфный передатчик, который затем переконструировал в радиотелефон. Чтобы отладить связь, я перенёс приёмник на кухню и попросил своего нового денщика Константина принять участие в эксперименте (впоследствии моя просьба едва не стоила мне жизни, о чём будет рассказано в свой черёд).

Константина забрили в солдаты недавно. Это был типичный деревенский парень, полуграмотный, переполненный всякого рода суевериями. Радио вызывало у него благоговейное изумление. Сколько я ни пытался объяснить, как оно устроено, Константин лишь крестился и повторял: «Чудеса, да и только». Я запирал его в лаборатории и просил считать в микрофон, а сам уходил на кухню отлаживать приёмник. Увлёкшись работой, я забывал о времени, а Константину быстро надоедало считать. Случалось, мне приходилось покрикивать на него, чтобы он не отвлекался.

Эксперименты с вакуумными электронными лампами сделали меня одним из ведущих специалистов по этому прибору, и в дополнение к преподаванию в Электротехнической офицерской школе я получил предписание проводить регулярную инспекцию радиооборудования, производимого в российском филиале завода Маркони в пригороде Петербурга. (Кстати, Петербург ещё в самом начале войны был переименован в Петроград, но никто к этому не мог привыкнуть.)

На заводе я встретил немало интересных людей, из которых хочу особо выделить директора С.М. Айзенштейна[28] и двух выдающихся учёных – профессоров Папалекси[29] и Мандельштама[30]. Все трое – талантливейшие физики, уже успевшие заявить о себе целым рядом ярких научных работ. Профессор Папалекси руководил разработкой и выпуском электронных ламп, которые по своим техническим характеристикам ничуть не уступали тем, что выпускал британский завод Маркони. Претензий к качеству продукции у меня не было, поэтому вскоре я тесно сошёлся со многими ведущими инженерами и рабочими.

Профессор Айзенштейн был необычайно творческим, образованным и восприимчивым человеком. Мы с ним провели немало времени, обсуждая самые невероятные идеи из области радиоэлектроники. Я рассказал ему о своей работе с профессором Розингом и о своей мечте когда-нибудь снова заняться телевидением. Мы условились, что после войны я поступлю на завод, и под моим началом мы создадим группу для разработки системы электронного телевидения. Увы, нашим проектам не суждено было осуществиться[31].

Зато мне удалось заинтересовать полковника М. и других педагогов Электротехнической школы своими опытами с электроламповым приёмником, и я получил разрешение провести его испытание на аэроплане. Поскольку сборка происходила в домашних условиях, все элементы радиосхемы располагались на деревянной доске. Слегка закрепив их, я положил доску на пол открытой кабины одномоторного самолёта, выделенного для моих испытаний. Остальное необходимое оборудование (аккумуляторную батарею, телеграфный ключ, микрофон и антенну) я разложил в ногах своего кресла и подсоединил проводами. Кресло располагалось прямо за спиной пилота, коим оказался молодой капитан, влюблённый в аэроакробатику. Он горел желанием показать мне своё искусство, но я взял с него слово, что во время испытаний никаких кульбитов не будет. На мою беду вскоре после взлёта отлетел кронштейн, державший провод антенны, и я попросил пилота пойти на посадку, забыв о том, что открытая кабина аэроплана не очень пригодна для общения. Не расслышав моей просьбы, пилот решил, что испытания завершены и можно переходить к фигурам высшего пилотажа. Он ввёл самолёт в управляемую горизонтальную бочку, отчего всё моё незакреплённое оборудование съехало набок. Тяжёлая аккумуляторная батарея перевернулась, придавив ногу. Из батареи потекла кислота. Когда мы сели, я являл собой довольно печальное зрелище: забрызганный кислотой, опутанный проводами, судорожно сжимающий телеграфный ключ в одной руке и микрофон – в другой. (Я их каким-то чудом поймал налёту.) Повторить испытания, к несчастью, не удалось, ибо я получил новое задание. Мне поручили доставить несколько электронных ламп в Москву для установки на Московской радиовещательной станции. Выполнив поручение, я вынужден был задержаться в городе в ожидании следующих распоряжений. Благодаря этому мне представилась возможность повидаться с Марией, которая работала в одной из московских больниц.