Читать онлайн «Записки опального директора». Страница 32

Мы быстро собрали несколько вёдер овощей, а молодые доярки, заигрывая с нами, отдали почти весь дневной удой молока под обещание вернуть им ведра и поболтать малость. Из ближайшей хаты старушка вынесла несколько буханок свежего белого хлеба. Всего этого оказалось достаточно чтобы накормить сотню голодных молодых ребят (кое-что ещё из вещмешков достали).

За работой по сбору продуктов и обедом познакомились с нашими добровольными помощниками. Ещё на овощном поле заметили, что признанным вожаком среди них был Боря. Он был выше, сильнее и немного старше других. В январе ему исполнилось семнадцать. Когда он назвал свою фамилию Зильберштейн, меня словно током пронзило. Надо же, какое удивительное совпадение с моим другом Безей. Правда, одинаковыми у них были только фамилии и схожими имена. Во всём остальном Боря не был похож на Безю. В отличие от него он имел густую шевелюру чёрных волос, красивые черты лица (без веснушек) и картавил.

Во дворе военкомата и на марше вызвал симпатию Наум Дорфман, спокойный и скромный паренёк среднего роста, который больше играл на гитаре и пел, чем говорил. Музыка выражала его чувства и настроение лучше всяких слов. Ему в июне исполнилось семнадцать. Пожалуй, только имя его и фамилия указывали на его еврейское происхождение.

Наум всегда держался рядом с Иосифом - сильным и здоровым парнем выше среднего роста, запевалой в строю. У него был приятный баритон, который завлекал всех песней и придавал ей хорошее звучание. Иосиф дружил с Наумом с первого класса и основой их дружбы была музыка, которую они одинаково любили. Семнадцать Иосифу исполнилось в мае. Его фамилия Богуславский, как и имя и внешность не выдавали в нём еврея, но акцент был типично еврейский.

Ещё на первом привале мы заметили в центре хохочущей компании невысокого, щупленького мальчишку, который в течение всего отведенного для отдыха времени травил анекдоты, чем доставлял удовольствие окружающим. Им оказался Миша Гольдштейн. Как потом выяснилось, запас анекдотов у него был неиссякаемым, а скорее всего большинство из них он на ходу придумывал или подгонял к месту и обстановке так, что от смеха не мог устоять никто. По виду ему нельзя было дать семнадцать, а по документам значилось, что родился в июле 1924-го года.

На марше, в перерывах между песнями, затевались политические дискуссии о причинах успехов немецкой армии, возможности реставрации капитализма в Советском Союзе и другим актуальным в то время вопросам. На все эти и многие другие вопросы горячо, аргументированно и довольно убедительно отвечал Рома Бройтман - высокий и стройный парень с вьющейся рыжеватой причёской и красивыми голубыми глазами. Он был убеждённым антифашистом, не допускал «поворота истории в обратную сторону» и нисколько не сомневался в том, что в ближайшее время немцы будут изгнаны с советской земли. Свои убеждения он подкреплял философскими и историческими доводами, математическими рассчетами, чем препирал к стенке своих оппонентов и выходил победителем во всех таких диспутах.

В этой приятной компании мы с аппетитом пообедали и не заметили как пробежало отведенное на отдых время. С этого привала и началась дружба «неразлучной семёрки», как прозвали нас вскоре в отряде. Мы действительно были неразлучны и в походе, и в труде, и на отдыхе. Взаимопомощь и взаимовыручка друзей облегчали трудную походную жизнь, разгоняли печаль, подымали настроение и вселяли уверенность в возможность выжить в этой трудной, непредсказуемой жизни.

Первый день большого пути на восток был особенно трудным. Потому ли, что он был первым и мы ещё не привыкли к походным условиям, потому ли что он был необычно жарким, даже для июля, а может быть потому, что свежи ещё были в памяти минуты прощания с родными и близкими, ещё звучали в ушах их рыдания, стояли в глазах их слёзы.

Во избежание больших потерь при бомбёжках и обстрелах, маршрут колонны предусматривал движение в обход больших городов и даже райцентров. Мы шли на восток по степной местности, вблизи небольших рек и озёр, а привалы и ночёвки устраивали, как правило, возле колхозов и совхозов.

Июль стоял в том году жаркий и каждый следующий день казался горячее предыдущего. С каждым днём преодолевать нужное расстояние и заданный ритм движения становилось всё труднее. Николай Иванович, начальник нашего отряда, пытался убедить командира колонны капитана Колесникова сократить длину дневных маршей хотя бы на десять километров, но тот наотрез отказался, ссылаясь на приказ военкома и опасность быть настигнутыми немецкими войсками. Выбор оставался один: либо мы найдём в себе силы уходить в тыл в заданном ритме, либо окажемся на оккупированной территории. Единственное на что согласился капитан, это изменить расписание режима ходьбы и отдыха. Нас теперь подымали в пять часов утра, и мы могли до полуденной жары пройти около тридцати километров, затем мы имели трёхчасовой отдых, а когда солнце начинало садиться, мы шли ещё несколько часов до завершения заданного маршрута.

Вначале казалось, что такой режим лучше, но со временем мы убедились, что и от него радости мало. Трудно было подыматься в пять утра и ещё труднее было продолжать маршрут после обеда.

Всё больше проблем было с питанием. Прокормить тысячу молодых парней - задача не из лёгких. Если молока и овощей можно было раздобыть в колхозах и совхозах, а в хлебе нам не отказывали женщины украинских сёл и деревень, то сваренной пищи и мяса мы почти не видели. Были такие дни, что и хлеба не хватало.

Часто над нами пролетали немецкие самолёты. Слышны были разрывы сброшенных ими поблизости бомб. Бомбили вокзалы, заводы, склады, дороги и просто скопления людей.

Как ни старались мы двигаться скрытно, используя для укрытия леса, лощины и избегая больших дорог, немцы всё-же заметили колонну. Уже на третий день маршрута мы впервые подверглись бомбёжке. Немецкий бомбардировщик, покружив над нами и подобрав мишени, сбросил несколько бомб. Хоть мы и рассредоточились по команде «Воздух» и как могли прижались к земле, оберегаясь от осколков, несколько ребят получили ранения, а двоих, из соседнего отряда пришлось оставить в медпункте ближайшего колхоза для отправки в больницу. Их раны оказались тяжёлыми и оставаться в колонне они не могли.

Когда немецкие истребители безнаказанно пролетали над нами, а в небе мы ещё ни разу не видели советских самолётов, невольно возникал вопрос: где же наши военно-воздушные силы, которые летают выше, дальше и быстрее всех?

После первой бомбёжки, Боря и Женя раздобыли в каком-то колхозе несколько лопат и раздали их нам для окапывания на случай очередных налётов. Хоть мы и обрезали им черенки, лопаты прибавили вес к нашей амуниции и мы это не могли не почувствовать на марше, но зато высоко оценили их пользу при следующем налёте. Пока самолёты разворачивались, мы успели выкопать себе укрытие, что спасло нас от осколков и пуль при бомбёжке и обстреле.