Читать онлайн «Записки опального директора». Страница 3

Возможно, конечно, что всё это имело место не только из-за национального состава населения нашего местечка. Может этому способствовали какие-то исторические обстоятельства или особенности проживающих в Красилове неевреев, но бесспорно одно, что по наличию (и объёму) антисемитизма наше местечко занимало ведущее место в ряду еврейских местечек не только нашей губернии, но, вероятно, и всей западной Украины.

Теперь, дорогой читатель, когда Вы уже кое-что знаете о моей Родине, о моем родном местечке Красилове, где я родился и провёл годы детства и юности, наверное, пришла пора рассказать Вам кое-что о своих родителях, об отце и матери, пусть земля им будет пухом.

Нужно было бы, конечно, рассказать Вам еще о своей родословной, о дедушках и бабушках, прадедушках и прабабушках, но я не стану этого делать подробно, во-первых, потому, что сам о них мало чего знаю, а, во-вторых потому, что, как мне думается, Вам это, наверное, не очень интересно. Жили они в прошлом столетии и были обыкновенными евреями, почитавшими Бога и считавшими главной целью жизни - сотворение на свет божий детей, доведение их до кондиции, позволяющей им создавать новые семьи, чтобы вновь начинать очередной жизненный цикл. Не было среди них ни Марксов, ни Эйнштейнов, ни знаменитостей масштабом поменьше. Не было у меня и богатых предков. Все они, как и мои родители, не имели какого- нибудь приличного состояния, что могло бы создать проблемы при разделении нажитого ими добра между детьми и родственниками после их смерти.

Считайте, что Вам повезло; не буду я утомлять Вас длинными историями о предках. Но хотел бы Вам сказать, что мой дедушка по папиной линии, Соломон Гимельфарб, был известен в Красилове, как хороший фельдшер. Если же учесть, что в местечке в то далекое время почти не было настоящих врачей с высшим образованием и с большим опытом, а к молодым врачам местные жители относились с недоверием, то совсем не приходится удивляться рассказам старожилов о его большом авторитете у местных жителей в лечении буквально всех болезней. Не отказывал он и больным из окрестных сел и местечек. Ценили дедушку и за лечение различными травами, в использовании которых он был большой знаток. Как рассказывали старики, знавшие Соломона Гимельфарба, был он очень добрым и отзывчивым человеком и никогда не брал денег за свои советы у бедных.

Лично я дедушку Соломона не помню, так как умер он в 1926г., когда мне было полтора года отроду. А вот бабушку свою, Песю, я немного помню. Она была очень набожной и постоянно молилась. Жила она в то время бедно и старалась во всем быть экономной и бережливой. Запомнилось, как она умудрилась маленьким кусочком масла намазать несколько кусочков черного хлеба, который и на намазанной маслом поверхности сохранил свой цвет.

После смерти дедушки, как рассказывала мама, бабушка совсем замкнулась в своей печали, и редко на ее лице можно было разглядеть хоть слабую улыбку. В такой скорби она и ушла из жизни в 1930 году, когда мне было около шести лет.

Дедушку и бабушку по маминой линии я почти совсем не помню даже из рассказов родителей и родственников. Они жили в Старо-Константинове, недалеко от Красилова, и редко к нам приезжали. Знаю только, что дедушку звали Зинделем и работал он учителем в еврейской школе, а бабушку - Мусей, и она всю жизнь тем только и занималась, что вела хозяйство да растила детей. Дедушкина фамилия была Моверман. Они умерли в начале 20-х годов, когда меня еще не было на свете. Их дочь - тетя Суця, мамина сестра, приезжала к нам в Красилов, когда болела мама, а мне было десять лет. Приезжала с детьми - Маней и Изей. Они чудом остались живы после войны и о них я расскажу Вам позднее.

У бабушки Песи было две сестры, которые были моложе ее. Сестра Хава жила на старом базаре со своим глухим мужем Аврумом. Их единственный сын, оставшийся в живых после революции, Бениамин, уехал в Палестину в 1920 г. Они о нем почти ничего не знали и часто плакали, вспоминая его. Тетю Хаву я хорошо помню. Я звал ее мимой (бабушкой) Хавой и очень любил за доброту и внимание, которые она проявляла ко мне, моей младшей сестрёнке и старшим братьям, особенно после смерти наших родителей. Мима Хава очень тепло относилась к нам и часто приглашала к себе по субботам отведать фаршированной рыбы, картофельного пудинга и разных вкусных сладостей, что доставляло нам много удовольствия. На Хануку она одаривала нас деньгами (ханука-гелт) в размерах, значительно превышающих денежные подарки других наших родственников.

Другая сестра нашей бабушки Песи - Шейва, была менее добра к нам и мы редко у нее бывали. Она жила по соседству с нами со своей дочерью Хавале и ее мужем - дядей Айзиком, учителем химии. У них был сынишка Боренька, красивый и очень одаренный мальчик, которым гордились не только родители, но и все наши красиловские родственники. Считали, что растет вундеркинд. Все его очень любили, но больше всех его любила и заботилась о нём бабушка Шейва.

На этом, пожалуй, я и ограничу свое повествование о родственниках и расскажу немного о своих родителях. Немного не потому, что мало их любил и не испытываю к ним сыновьей благодарности, а потому, что короткими были те счастливые годы, когда я, как и все мои сверстники, мог наслаждаться чувством материнской и отцовской любви, заботы, защищенности от невзгод, обид и опасностей, которые так часто подстерегали нас в детстве.

Не зря говорят, что людям присуще недооценивать то, что они имеют и они принимают все доброе, как само собой разумеющееся, Так было и со мной.

Только тогда, когда не стало моих родителей (в неполных 9 лет я лишился отца, а через 2 года не стало и матери), я отчетливо понял, что они для меня значили. Это не только потому, что родителей никто заменить не может. Это, главным образом, потому, что у меня были необыкновенные родители. Я часто сравнивал их с родителями своих друзей - сверстников, с которыми общался, и у которых часто бывал дома. И каждый раз я приходил к выводу, что таких милых, добрых, ласковых родителей ни у кого из них не было. Я не помню громкого слова в свой адрес. Без крика, принуждения и наказаний мои родители внушали нам, детям, чувства ответственности и прилежности в работе и учебе, честности, правдивости, уважения к старшим, доброту, Они служили нам примером во всём. И посколько в их отношениях между собой, отношениях к нам, детям, родственникам, друзьям, знакомым и даже совсем незнакомым людям мы видели только внимание, заботу, доброту, желание и готовность чем-то помочь, то нам ничего не оставалось, как воспринимать их жизнь как добрый пример для подражания

Прилежность, честность, порядочность и доброта стали наследственными в нашей семье. Отец мой унаследовал их от нашего дедушки Соломона и передал их своим детям. Именно эти качества отличали моих братьев и мою сестрёнку от их сверстников. Отличали так разительно, что многие считали их просто ненормальными, какими- то особенными, не от мира сего. Таким считали в нашем местечке и нашего отца.