Читать онлайн «Ямани: Взгляд из-за кулис». Страница 23

По его образному выражению, союз стран-экспортеров с нефтяными компаниями должен стать «нерасторжимым, как католический брак». Он выразил уверенность, что ничто не свяжет нефтяные компании со странами-экспортерами так прочно, как участие последних в активах компаний. Хотя, допустил Ямани, сами нефтяные компании могут смотреть на это несколько иначе.

— Некоторые из этих компаний, — сказал он далее, — ослеплены величием империи, которую они построили. Чтобы создать эту поистине огромную державу, они потратили несколько десятилетий. А теперь они видят в своих владениях незваных гостей, все эти местные компании, которые зарятся на кусок лакомого пирога, чего, конечно, западные компании никак не ожидали… Возглавив министерство, — признается Ямани, — я предполагал что добьюсь выкупа в течение десяти лет. Но тогда я был очень молод и, возможно, торопился чуть больше, чем следовало. С возрастом я стал более терпелив и расположен к ожиданию. Тем не менее мы постоянно готовили почву для осуществления этого плана, исходя из известной концепции, которая на языке права называется «изменившимися обстоятельствами». Время от времени мы заговаривали об этом с менеджерами «Арамко», и они относились к нашим идеям с пониманием. Мы готовили условия для выкупа акций компаний по меньшей мере четыре года, и лишь затем я начал открыто к этому призывать.

Выступая в АУБ, Ямани объяснил, что арабы ставят своей целью участие в капитале, во-первых, для того, чтобы прямым или косвенным образом помочь ведущим нефтяным компаниям поддерживать уровень цен; во-вторых, для того, чтобы усилить позиции национальных компаний в торговле готовыми нефтепродуктами, «не нанося ущерба ни нам, ни другим заинтересованным сторонам».

Ямани предлагал комплексную сделку. Получив долю в капитале, арабы были готовы перейти к постепенной интеграции на здоровой коммерческой основе.

— Я излагал свои идеи в самом общем виде. Но не оставил места недомолвкам, заявив, что, по моему глубокому убеждению, Саудовская Аравия должна сама распоряжаться своими природными ресурсами. Таким образом, я стремился к той же цели, что и Тарики. Но он хотел прийти к ней, используя политическую силу. Я же понимал, что это невозможно. Поэтому одним из первых шагов, которые я предпринял на посту министра, было основание национальной нефтяной компании и нефтяного университета.

Ямани был убежден, что Саудовская Аравия не сможет перейти к участию в капитале до тех пор, пока ее университет не начнет выпускать собственных инженеров, ученых и менеджеров, в которых нуждалась национальная нефтяная компания.

К середине 60‑х гг. Университет нефти и полезных ископаемых в Дахране развернул свою деятельность в полную силу; то же можно было сказать и о национальной нефтяной компании «Петромин».

Ямани считает основание университета одной из наиболее значительных своих заслуг. Это было первое учебное заведение такого рода в нефтедобывающих странах, до сих пор остающееся самым большим на Ближнем Востоке. Учебная программа была разработана группой профессоров из Массачусетского технологического института, Принстона и АУБ, преподавание велось исключительно на английском языке. В год открытия университета было принято 100 студентов. В наши дни здесь обучается около 3000 человек, специализирующихся по различным предметам общего и прикладного машиностроения, теоретической науки и организации производства. При университете существует также крупный научно-исследовательский центр.

Любопытный штрих: сразу же после смещения Ямани с министерского поста университет получил новое название. По не вполне понятным причинам он называется теперь Университетом нефти и природных ресурсов имени короля Фахда.

— Работники «Арамко» с самого начала мешали мне создать университет, — продолжает Ямани, — потому что понимали, куда клонится дело. Они знали, что я хочу включиться в нефтяной бизнес и принимать непосредственное участие в их деятельности. А как только это случится, следующим моим шагом будет прямой выход на рынок. Разумеется, я стремился получить долю в капитале с самого первого дня. Но я предпочитал об этом не говорить, ожидая удобного момента. В 1968 г. в Бейруте я счел, что такой момент наступил.

Реакция нефтяных компаний на речь Ямани в АУБ была столь же недвусмысленной, как и содержание самой речи. Они были предельно разгневаны и не скрывали намерения дать решительный отпор. Тут не было ничего странного: Ямани посягал на то, что они считали своей вечной собственностью.

— Их враждебность меня нисколько не удивила. Речь ведь шла не просто о куче денег. Коренная перемена статуса — вот что выводило их из себя. Они утрачивали полноту контроля, которой пользовались раньше. «Арамко» должна была претерпеть решительную перемену. Нам открывался свободный доступ ко всей информации. А этого им ох как не хотелось.

Еще бы!

Боб Бругэм, тогдашний президент «Арамко», понимал, что Ямани собирается в будущем прибрать к рукам все 100%, и заявил ему, что реализация подобных планов нанесет ущерб Соединенным Штатам:

— Если вы заберете у американцев все, они утратят интерес к Саудовской Аравии.

— Мы не забираем все, — ответил Ямани. — Взамен мы предоставляем вам надежный источник снабжения.

— Этого недостаточно, — настаивал Бругэм.

— Вполне достаточно, — провозгласил Ямани, убежденный, что время для участия в капитале «Арамко» наступило.

«Арамко» не собиралась сдаваться без боя. Впрочем, некоторые члены администрации говорили в узком кругу, что стоило бы вступить с саудовцами в переговоры и как можно скорее заключить мир. Бругэм и Майк Амин даже составили записку, в которой поддержали идею участия Саудовской Аравии в капитале, утверждая, что лучше сейчас поступиться малым, чем впоследствии отдать все. Однако четыре учредителя в Соединенных Штатах полностью исключали этот вариант. По-видимому, в Нью-Йорке и в Сан-Франциско никто не понимал истинного смысла речи Ямани. А он был прост: либо вы отдадите сами, либо мы и так возьмем.

В сущности, Ямани шел тем же путем, что и Тарики. Но Джордж Балу и здесь отмечает принципиальное различие в поведении этих двух людей:

— Тарики в последнее время перед отставкой все чаще и чаще вел себя как политик. После первого арабского нефтяного конгресса он даже выступил с серией публичных лекций, в которых поучал, какими соображениями должен руководствоваться арабский политический деятель. Тут и следует искать причину его отставки. Тарики влез в политику слишком глубоко. Ямани же никогда не зарывался и воздерживался от неразумных претензий. Но это, конечно, не значит, что он раскрывал все свои карты.