Читать онлайн «Потемкин». Страница 79

Колонистов освободили от налогов сроком на десять лет, после этого с купцов стали взимать общий для русского купечества однопроцентный налог с капитала, горожане платили по 2 руб. с двора, а крестьяне по 5 коп. с десятины земли. Кроме того, колонистов навечно освободили от постоя солдат и от рекрутского набора. Первоначально, замечает английская исследовательница Мадариага, переселение было, как всегда, сопряжено со множеством трудностей, так как обещания властей не выполнялись, но после этих первых неувязок колонии достигли процветания[677].

Совсем другую картину рисует Миранда: «Я имел продолжительную беседу с адъютантом Самойлова г-ном Поджо, служившим хану, когда русские овладели Крымом, и князем Долгоруковым, также находившимся там… Оказывается, русские заставили выехать оттуда 65 тысяч с лишним греческих и армянских семей (христиан, по их утверждению) с целью заселения Екатеринославской губернии. В результате Крым пришел в запустение, его земледелие сошло на нет, а тот край, который намеревались заселить, уже обезлюдел, ибо никто из этих несчастных бедняг там не остался. Все они либо погибли, либо бежали в пограничные страны Азии»[678].

Материалы ревизий второй половины XVIII века, подробно исследованные В. М. Кабузаном, показывают, как обстояли дела в реальности. К концу 70-х годов на территории Екатеринославской губернии прирост населения за счет переселенцев составил 116,8 %; на территории бывшего Войска Запорожского — 285,5 %; в Херсонской губернии — 146,1 %. Все население Екатеринославской и Херсонской губерний увеличилось с 154,3 тыс. человек в 1763 году до 357,1 тыс. к концу 70-х годов. В 1778 году население Екатеринославской губернии увеличилось на 18,2 % за счет перевода в Мариупольский уезд проживавших прежде в Крыму греков, армян, грузин и волохов. Из 147 селений в Крыму было переселено 18 407 греков, 12 598 армян, 219 грузин и 162 волоха, всего 31 386 человек[679].

Как видим, Поджо и Долгорукий сообщили Миранде вдвое большую численность выселенных христиан, чем было на самом деле. Остается отнести их сведения к многочисленным сплетням недоброжелателей светлейшего князя.

В условиях постоянного напряжения отношений с Турцией частям России в Причерноморье необходима была действенная поддержка живших на приграничных землях казаков. Потемкин, как шеф всех иррегулярных войск, вплотную занимался тогда вопросами хозяйственного обустройства и расширением правового статуса казачества[680]. На его имя поступали многочисленные рапорты и прошения от казацкой старшины. 28 мая 1777 года из города Черкасска походный атаман Войска Донского генерал-майор А. И. Иловайский направил князю рапорт о желании «некрасовских» казаков возвратиться в русское подданство.

«На сих днях от приехавшего в Черкасск… Войска Донского полковника Барабанщикова, секретно уведомился я, что живущие за рекою Кубаном изменнические некрасовские казаки, с тем, что если предками их учиненная вина… всемилостивейше им прощена будет и они для службы в Войско Донское причислятся, имеют желание, отойдя из протекции турецкого султана, со всем семейством прийти в подданство ее императорского величества скипетру; но вопреки тому внушаются им такие разглашения, что по приходе их в российское подданство отданы они будут в солдаты, от чего содрогаясь и никакому обнадеживанию не уверяясь, крайне желают о высочайшей к ним милости удостоверены быть от меня»[681].

Потемкин переслал этот рапорт императрице и поддержал просьбу Иловайского направить тому «высочайшее повеление для увещевания и приводу помянутых некрасовцев» в русское подданство. «Некрасовцами» называли потомков донских казаков, участников Булавинского восстания 1707–1709 годов, ушедших вместе с атаманом И. Ф. Некрасовым на Кубань. Первые известия о их желании вернуться в Россию были получены еще в 1775 году от Румянцева, приложившего к донесению 18 апреля 1775 года рапорт Прозоровского, встречавшегося с некрасовцами[682]. Этот вопрос обсуждался на заседании Государственного совета 27 апреля 1775 года, но был отложен за недостатком сведений[683].

Екатерина приказала поднять документы двухгодичной давности и передать их светлейшему князю. «Но не вемь, — писала она, — не введет ли нас сие с Портою в новые хлопоты, буде те подданные Порты; хана же Шагина-Гирея, буде ему принадлежат, обижать неприлично. Итак, буде будут на Дон, пожалуй, последует доброе, буде же обещать им вдруг, то хлопотно»[684].

Г. Л. Потемкин. И.-Б. Лампа-старший. 1780-е гг.

П. И. Потемкин. Г. Келлер. 1682 г.

Д. В. Потемкина. Неизвестный художник. Конец 1770-х гг.

Вид Московского университета,

Акварель неизвестного художника. 1790-е гг.

Великий князь Петр Федорович. Ф.С. Рокотов. 1758 г.

Великая КНЯГИНЯ Екатерина Алексеевна. Неизвестный художник.

Середина 1750-х гг.

Китайский дворец Ораниенбаума — резиденция Петра III. Современное фото.

Григорий Орлов. Мраморный бюст работы Ф. И. Шубина. 1773 г.

Алексей Орлов. Неизвестный художник. 1770-е гг.

Чесменская битва 5 июля 1770 года. Гравюра П. III. Капо. 1777 г.

П. А. Румянцев. Неизвестный художник. I770-е гг.

Оружие русской конницы: драгунские палаши и гусарские сабли. Вторая половина XVIII в.

Кафтан офицера армейской пехоты. 1770-е гг.

Г. А. Потемкин. Эскиз И.-Б. Лампи-старшего. 1770-е гг.

Екатерина II. Неизвестный художник. XVIII в.

Е. Г. Темкина. В. Л. Боровиковский. 1798 г.

Раковина с вензелями Екатерины II и Г. А. Потемкина. 1775 г.

Великий князь Павел Петрович. И. Г. Пульман. 1782 г.

Великая княгиня Мария Федоровна. И. Г. Пульман. 1782 г.

Е. Р. Дашкова. О. Хамфри. 1770 г.