Читать онлайн «Потемкин». Страница 58

Во всей губернии в это время насчитывалось 158 тысяч жителей, в Сечи в плену находилось еще 50 тысяч поселян, угнанных казаками на продажу. Такого положения правительство потерпеть не могло.

22 марта 1775 года Екатерина поручила Румянцеву подготовить военные меры против казачьей вольницы. «Запорожцы столько причинили обид и разорения жителям Новороссийской губернии, — писала императрица, — что превосходит все терпение. Смирить их, конечно, должно, и я непременно то сделать намерена»[464]. Потемкину она поручила подготовить Манифест 3 августа 1775 года, в который «вносить нужно все их буйствы, почему вредное такое общество уничтожается»[465]. Это был манифест, извещавший об уничтожении Сечи жителей империи. Высочайший же рескрипт по этому поводу возник годом раньше, 21 июля 1774 года[466], но Потемкин «придерживал» его до более удобного времени. По окончании крестьянской войны представилась возможность осуществить задуманное.

Еще в январе 1775 года Григорий Александрович энергично отклонил предложение поселить на вверенных ему землях в Новороссии бывших сподвижников Пугачева, которые по приговору суда были освобождены от наказания. Девять видных участников возмущения — И. А. Творогов, Ф. Ф. Чумаков, В. С. Коновалов, И. С. Бурнов, И. П. Федулев, П. А. Пустобаев, К. Т. Кочуров, Я. Ф. Почиталин и С. М. Шелудяков — были помилованы, поскольку первые пятеро захватили и выдали правительству Пугачева, а остальные либо явились с повинной и привели с собой отряды повстанцев, либо передавали правительственным войскам сведения. Сначала по просьбе Потемкина генерал-прокурор А. А. Вяземский поместил девятерых «раскаявшихся» в Туле под присмотром драгунского полка[467], а затем их препроводили на поселение в Рижскую губернию[468].

Девять помилованных соратников Пугачева могли оказаться той спичкой, от которой бы вспыхнуло обиженное Запорожское войско. Все они имели опыт крестьянской войны. Все командовали крупными отрядами, а в окружении недовольных собратьев вынужденное «раскаяние» легко сменилось бы новыми «злодейскими вылазками». Полагая, что у запорожцев достаточно и своих заводил, Потемкин предпочел заслать пугачевцев под Ригу, где местные жители не понимали их языка.

Государственный совет одобрил предложение вице-президента Военной коллегии и признал необходимым «истребить кош запорожских казаков, как гнездо их своевольств, и, усмиря их, учредить над ними начальство»[469]. 4 июня 1775 года войска под предводительством генерала П. А. Текелли без сопротивления заняли Сечь. Жители и земли Запорожской Сечи вошли в состав Новороссийской губернии[470]. Казакам было объявлено, что те из них, кто согласится жениться и обзавестись хозяйством, смогут продолжить службу в качестве нового казачьего войска, а правительство, в свою очередь, поможет им землей и скотом.

Потемкин желал создать на землях своего наместничества новый казачий кош. И это ему удалось. Многие запорожцы после роспуска Сечи предпочли служить в русской армии в иррегулярных войсках. Кроме них, к кошу примкнули бывшие некрасовские казаки, в 1784 году возвратившиеся из Турции в Россию. А позднее Черноморское войско было специально усилено выходцами с Дона. Для проживания и ведения хозяйства казаки получили земли на Кубани.

С самого начала управления Новороссийской и Азовской губерниями, где поселились казаки, Потемкин поддерживал старый принцип: «С Сечи выдачи нет». В секретном ордере генерал-майору В. М. Муромцеву от 11 августа 1775 года он приказывал: «Являющимся к вам помещикам с прошением о возврате в бывшую Сечь Запорожскую крестьян объявить, что как живущие в пределах того войска люди неизъемлемо все и вообще под именем того войска вступили по высочайшей воле в военное правление и общество, то и не может ни один из оных возвращен быть»[471].

В следующем, 1776 году на обустройство запорожцев в южных губерниях было потрачено 120 тысяч рублей. 11 апреля 1776 года Потемкин сделал в Совете доклад о создании Астраханского казачьего войска (прообраза Черноморского). Это новое образование получило флотилию транспортных судов для обеспечения коммуникаций на Азовском море. Позднее в казачьей гребной флотилии появились и боевые корабли. Никто не предполагал тогда, что им предстоит сыграть важную роль во Второй русско-турецкой войне. В мае 1776 года Екатерина утвердила предложения Потемкина о смягчении наказания запорожским предводителям: последнему кошевому атаману Сечи П. И. Калнишевскому, войсковому писарю И. Я. Глобе и войсковому судье Павлу Головатому[472].

Среди казачьей старшины были и те, кто сразу откликнулся на обращение Потемкина сформировать новое воинское соединение — «кош верных запорожцев». (В 1790 году он был переименован в кош Черноморских казаков.) В числе первых оказались Захар Александрович Чапега, Антон Андреевич Головатый и Сидор Иванович Белой. Белой стал кошевым атаманом. Чапега во время роспуска Сечи спас полковое знамя, под которым позднее, в годы второй войны верные запорожцы ходили в атаку. Именно в расположение его войск попала в 1788 году графиня Варвара Николаевна Головина, посещавшая мужа на театре военных действий.

«Вид новороссийских степей был для меня в новинку, — писала она. — …Беспредельная равнина: вокруг ни деревца, ни жилища — только казачьи посты и почтовые станции. На выжженной солнцем земле кое-где виднеются прекрасные полевые цветы… Казачьи посты были просто землянками, соломенные крыши которых выступали из земли подобно сахарным головам. Вокруг торчали воткнутые в землю пики, ярко блестевшие на солнце… Я вышла из экипажа и вдруг услышала звуки бандуры, лившиеся словно из-под земли… Подойдя к одной из землянок, я услышала чьи-то радостные крики:

— Да здравствует Екатерина Великая! Да здравствует мать наша, которая нас кормит и прославляет! Да здравствует Екатерина!

Эти слова приковали меня к месту: поистине трогательно это выражение верноподданнических чувств в степи, в двух тысячах верстах от столицы.

Я спустилась в землянку, где шел веселый свадебный пир. Мне предложили вина, тотчас же стали готовить особого рода пирожки: их делали из ржаной муки и воды, тесто гладко раскатывали, в середину клали творог, завертывали края, затем кидали в кипящую воду и через десять минут они были готовы. Я проглотила их штук шесть и нашла превосходными…»[473]

Придворной фрейлине простительно было не знать, что такое галушки. Зато, путешествуя на свой страх и риск по охваченным войной землям, она знала, что попала в расположение черноморских казаков и здесь ей ничто не угрожает.