Читать онлайн «Потемкин». Страница 40

Странные слова. На первый взгляд кажется, что государыня могла выбрать себе в качестве фаворита, кого ей вздумается. На самом же деле она оказалась заложницей боровшихся за власть группировок. Северная Мессалина, как Екатерину именовали в Европе, могла удержать избранника возле себя ровно столько, сколько позволяла политическая ситуация, и ни минутой дольше. Личная жизнь императрицы превращалась в приводной ремень государственной машины, а сама Екатерина и близкие ей люди становились пленниками придворного механизма.

Трудно было назвать Паниных, представлявших интересы цесаревича Павла, идеальной опорой для императрицы. В 1772 году великому князю справили совершеннолетие. В дипломатических кругах ожидали, что государыня поделится с сыном властью[293]. Панины, находившиеся около года вне конкуренции, пытались подтолкнуть Екатерину к уступкам в пользу Павла[294].

С 1771 года в донесениях иностранных дипломатов замелькали отрывочные сообщения о том, что «низкие люди», как писал 2 августа 1771 года английский посланник сэр Каскарт, «желали свергнуть императрицу с престола под тем предлогом, что ей была вручена корона лишь на время малолетства сына, и возвести на престол великого князя, что они и намеревались исполнить в день св. Петра»[295]. Новый британский посол сэр Роберт Гуннинг сообщал в Лондон 28 июня 1772 года о цепи неудачных придворных заговоров в России. Правительство удовольствовалось наказанием рядовых членов. Среди влиятельных лиц, «руководивших предприятием», назывались братья Панины и княгиня Дашкова, но Екатерина предпочла «не разглашать дела»[296]. Плотная стена сторонников сына вокруг императрицы замкнулась.

Ответный удар Екатерины доказывал, что она многому научилась у своего вице-канцлера. Императрица объявила о желании женить наследника. На первый взгляд это был триумф партии цесаревича, так как по понятиям того времени брак доказывал совершеннолетие человека. Казалось, Екатерина II спешит выполнить все формальности для передачи сыну короны. Именно Никите Ивановичу было поручено подыскать кандидатуру невесты. Тем временем Екатерина предприняла шаги для возвращения Орловым былого политического значения. Весной 1773 года князь Григорий Григорьевич вернулся ко двору и вступил в прежние должности[297]. Ему оказывали небывалое почтение. Именно он отправился вместе с императрицей встречать невесту великого князя принцессу Вильгельмину Гессен-Дармштадтскую, прибывшую с матерью в Россию. Орлов пригласил их с дороги в свой дворец привести себя в порядок перед официальной церемонией встречи. Это было знаком высочайшей милости к Григорию Григорьевичу. Васильчиков все еще занимал покои во дворце, но функции доверенного лица отчасти вернулись к Орлову.

После свадьбы цесаревича в сентябре 1773 года Екатерина отстранила Никиту Ивановича от должности воспитателя, поскольку совершеннолетний женатый наследник уже официально не нуждался в наставнике[298]. Сохранивший пост вице-канцлера, Панин был осыпан милостями и огромными пожалованиями. Внешне все выглядело очень благовидно. Но момент для решительных действий был упущен. На время установилось шаткое равновесие сил между сторонниками и противниками Екатерины II. Как следствие встал вопрос о фаворите: креатура Панина — Васильчиков далее не мог занимать это место, поскольку его покровитель потерял прежнее значение. Орловы же еще не вернули былого могущества, к тому же между Екатериной и Григорием Григорьевичем старые отношения не восстановились.

Решено было выпустить на большую политическую сцену партию главнокомандующего Румянцева[299]. Ее претендент в качестве промежуточной фигуры удовлетворял обе основные группировки. Они на мгновение расступились, давая ему дорогу, чтобы в следующую минуту с еще большим ожесточением броситься друг на друга. Этим претендентом и был Потемкин.

Вернемся к нашему герою. Дважды во время кампании 1771 года он оказался на волосок от смерти. После возвращения из Петербурга Потемкин получил командование корпусом и поспешил на соединение с войсками генерал-майора И. В. Гудовича у крепости Турна на Дунае. Между тем Репнин, прибыв к Турне, не нашел ее штурм целесообразным и приказал Гудовичу отступить. Турки, заметив, что основная часть русских войск отошла, предприняли нападение на двигавшийся к крепости пятитысячный корпус Потемкина. Силы неприятеля превосходили его в четыре раза. Два дня длилось сражение, где войска Потемкина отбивали нападение более чем двадцати тысяч турок. Наконец противник был разгромлен, и корпус Григория Александровича смог соединиться с основными силами.

В конце 1771 года Потемкин, как пишет Самойлов, «занемог сильной горячкою». Вероятно, это и был первый приступ болотной лихорадки, столь распространенной тогда на юге. Ею страдали и от нее умерли многие участники турецких походов. В те времена вспышки малярии и кишечных заболеваний свирепствовали в Причерноморье. Иногда им на смену из турецких владений приходила чума, как это случилось в 1771 году. Эпидемия, подхваченная войсками, распространилась до Москвы. Посреди чумных карантинов болотная лихорадка Потемкина была не худшим из возможного.

К несчастью, Григорий Александрович никогда не мог толком долечиться, а лишь загонял болезнь внутрь. После приснопамятного случая с глазом он еще больше не доверял докторам, хотя следовало бы отказаться от услуг знахарей. «И как он не соглашался принимать помощи от врачей и в болезни нимало себя не берег, то и выздоровлению своему обязан единственно крепкому сложению, — сообщал Самойлов. — Смотрение за собой поручил двум бывшим у него запорожцам, которым во время зноя, в том климате нестерпимого, приказывал окроплять себя самою холодною водою и сим придуманным им средством освободился от горячи и возвратил прежние свои силы»[300].

Болезнь не ушла. Она затаилась и в последующие годы давала о себе знать в периоды наибольшего напряжения сил. В те времена лихорадку лечили хиной, и в бытность свою при дворе Потемкин под бдительным оком государыни с неприязнью глотал снадобье. Но стоило ему оказаться вдали от Петербурга, и лекарство заменяли ледяные ванны. Наиболее сильные приступы наблюдались в 1783-м, 1787-м и, наконец, в 1791 году. Последний закончился трагически.

После выздоровления Потемкин принял корпус генерал-квартирмейстера Ф. В. Боура и по приказу Румянцева расположился с ним напротив города Силистрия, лежавшего на правом берегу Дуная. Посреди реки находился остров, на который турки не раз пытались переправиться под прикрытием силистрийской артиллерии, чтоб совершать диверсии на левом берегу. Корпус Потемкина должен был воспрепятствовать вылазкам гарнизона крепости. Однако военные действия в 1772 году практически не велись из-за перемирия.