Читать онлайн «Шлиман». Страница 38

И вот профессор Вирхов в 1877 году в городе Констанце, на конференции германского антропологического общества, добился того, что доктор Генрих Шлиман был избран почетным членом общества. Это избрание, однако, не остановило травли Шлимана в германской прессе. Нападки на Шлимана стали еще яростней. Всякий, кому не лень, пустился отыскивать ошибки в его сочинениях. Например, франкфуртский филолог Брентано, никогда в жизни не бывавший в Троаде, опубликовал брошюру «Древний Илиои в долине Думбрека». Брошюра доказывала, что никакой Трои в Гиссарлыке быть не может, что Трою надо искать в долине Думбрека, в тридцати стадиях[79] к востоку от Гиссарлыка, хотя с тем же основанием Брентано мог бы указать и западное направление, и северное, и южное; даже эта «кабинетная археология» нашла своих приверженцев. Однако, как писал Шлиман, «всей желчи немецких филологов не хватит, чтобы смыть в море забвенья гиссарлыкский холм, высотой в 50 футов и шириной в 300».

Все чаще мысли Шлимана возвращались к Трое.

Микены подтвердили подсказанное Троей предположение о существовании древней культуры, резко отличавшейся от античной. С опытом микенских раскопок нужно было вернуться на Гиссарлык, чтобы заново разобраться в путанице исторических слоев, в лабиринте стен и переходов, в особенностях росписи на вазах. Нужно было, наконец, обследовать окрестности Трои.

Шлиман стал хлопотать о новом султанском фирмане.

После щедрого дара константинопольскому музею отношения с турецким правительством установить было не трудно. Но в 1878 году Шлиман уже был, по выражению одного из его биографов, «великой археологической державой». Он предъявил свои требования; фирман должен был предоставить археологу право исследовать всю Троаду. Тут возникли затруднения. Опять Шлиман пустил в ход дипломатические связи, действуя и через американского посла, и через итальянского, и через английского. Вирхов попытался помочь со своей стороны, но германское правительство вовсе не желало беспокоить по подобным поводам своего посла в Константинополе. Больше всего Шлиман надеялся на сэра Лэйарда, знаменитого археолога и ассириолога, который был недавно назначен британским послом при Высокой Порте.[80]

Хлопоты затянулись, а Шлиман не любил терять времени. Он вновь поехал на остров Итаку. Десять лет прошло с тех пор, как Шлиман отправился в свое первое путешествие по следам Гомера. За эти годы многое изменилось на свете. Изменился и сам Шлиман — из богатого чудака-самоучки он превратился в известного археолога, об открытиях которого говорил весь мир.

А на Итаке все оставалось по-прежнему. Лесистые горы, каменные хижины пастухов на склонах, несколько деревушек и тихий город Вати — все было исполнено патриархальной простоты и гомеровской торжественности.

Шлиман повел раскопки методически: сначала он исследовал долину Полис. По одному преданию, здесь была расположена столица Одиссея. Шлиман был уверен, что это ошибка, и оказался прав. Все поисковые шурфы, заложенные в долине, не дали ни малейших следов архаического поселения. Найденные черепки не имели ничего общего с троянскими и микенскими вазами, — а это уже стало научным критерием: только троянско-микенский стиль мог свидетельствовать о принадлежности к гомеровской эпохе! Шлиман — странно сказать — был доволен тем, что ничего не нашел здесь.

Зато раскопки на горе Аэт дали замечательные результаты. Вскрылась большая крепостная стена циклопической кладки, защищавшая подступы к вершине горы. А на самом плато Шлиман нашел до ста девяноста развалин древних домов. Не было никакого сомнения, что здесь когда-то существовал цветущий город.

И вот тут-то Шлиман вдруг проявил необычайную сдержанность. Никаких широковещательных статей не поместил он в газетах, никаких домыслов не позволил себе! Этот циклопический город, по собственному утверждению Шлимана, «не имеет подобного себе в целом мире»; одно из местных преданий называет эти развалины «городом Одиссея», а в сообщении об этих находках Шлиман не дает никаких ссылок на Гомера, город он именует «так называемый город Одиссея» и ушатом холодной воды обливает англичанина Джелла, в 1807 году выпустившего фантастическое «гомерофильское» описание Итаки.

Десять лет прошло недаром. Шлиман 1878 года — уже не прежний восторженный турист, а ученый-исследователь, крупный археолог. Он не имеет права заблуждаться. Он знает, что гомеровская эпоха воплощена в микенских памятниках, а в циклопическом городе на вершине Аэта нет следов микенского стиля, найденная там керамика напоминает лишь находки в доисторических, древнейших пластах Гиссарлыка.

Описание постройки, которую десять лет тому назад Шлиман прямо объявил «скотным двором Эвмея», сопровождается теперь лишь осторожным предположением: она «могла бы подать Гомеру мысль о двенадцати свиных закутах, построенных божественным пастухом». Дело в том, что опять-таки поблизости были найдены черепки глиняных горшков древнейшего, домикенского, стиля.

Но не надо думать, что «гомеровский экстаз» вовсе покинул Шлимана. Наоборот, еще глубже стало это увлечение. Глубже и серьезней. Шлиман писал: «Я призываю всех любителей Гомера посетить Итаку, потому что нигде в греческом мире воспоминание о греческой древности не сохранилось так живо и в такой чистоте, как здесь. Здесь каждая маленькая бухта, каждый источник, каждая скала, каждый холм, каждая оливковая рощица напоминают нам о божественном певце и его бессмертной «Одиссее», и одним прыжком переносимся мы в самый блестящий период греческого рыцарства и греческой поэзии».

Шлиман-археолог нашел на Итаке стены доисторических зданий и керамику, не имеющую ничего общего с Гомером. Шлиману-туристу, Шлиману-романтику достался гомеровский пейзаж: бухты, холмы и оливковые рощи Итаки.

Археолог и романтик ужились в одном человеке, перестали мешать друг другу, но не перестали друг другу помогать.

Это видно по результатам новой троянской кампании.

Только в конце сентября 1878 года Шлиман получил возможность начать работу на Гиссарлыке. Он покинул Афины. Софья на этот раз не поехала с ним: в марте этого года родился третий ребенок и был назван Агамемноном.

Шлиман на Гиссарлыке не торопился копать. Он возился с постройкой домов, складов и конюшен, устраивал кухню. В раскопах прокладывали рельсы узкоколейки для конных вагонеток. Подготовка велась солидная, в соответствии с новыми задачами, которые Шлиман поставил перед собой.

Наконец раскопки начались. Шлиман стал детально исследовать то здание, которое раньше назвал «дворцом Приама» (теперь он сдержанно именует его «домом царя или градоправителя»).