Читать онлайн «Шлиман». Страница 2

Во время второй мировой войны древний Крит, явленный на свет открытиями Артура Эванса, стал ареной подвига, достойного древних мифов. Героем на этот раз оказался известный английский ученый-археолог, хранитель Кносского музея после Эванса, Джон Пендльбери. В мае 1941 года он с оружием в руках сражался с фашистскими десантниками и был захвачен в плен. Ученый отказался отвечать на вопросы врагов и был расстрелян. Подвиг гражданина и ученого, подобно судьбе Михаила Мейеровича, слились воедино.

Накануне войны заканчивал свои работы академик С. А. Жебелев. Целый мир античных греческих колоний открылся нам в его исследованиях: Ольвия, Пантикапей, Херсонес — это были города-государства, где мирно, бок о бок, проживали греки-ремесленники и скифы-земледельцы — те скифы, которых до сих пор мы воспринимали лишь как диких кочевников, скитающихся по южным степям. Жебелевым была прочитана потрясаюшая история раба Савмака, который, во главе восставших рабов, захватил власть в Боспорском царстве…

Правда, сейчас многие ученые высказывают сомнения в том, что во II веке было восстание рабов-скифов. Но интерес к истории коренного населения Крыма, вызванный трудами С. А. Жебелева, привел подобно цепной реакции к новым замечательным открытиям в археологии. На свет появились развалины Неаполя Скифского, столицы скифского государства в центральном Крыму…

Конечно, один человек не мог написать всю великую эпопею побеждающей науки. Миша Мейерович и не пытался это сделать. Он лишь хотел привлечь к этому делу всех нас. Он был неистов, как и его герой, и, подобно Шлиману, он не прятал свои богатства от других. Наоборот, он щедро готов был ими поделиться.

Порой наши разговоры в редакции, когда мы, по обычаю того времени, сидели на столах, превращались в настоящие археологические симпозиумы. Но у всех нас были свои планы, свои мечты. Я не знал тогда, что очень скоро многие мои товарищи уйдут вместе с ветром…

Нашему поредевшему поколению уже не под силу выполнить этот гигантский труд. Но пусть те, кто прочтет эту книгу, добрым словом помянут автора, открывшего нам, а быть может и им, великолепный и огромный мир бессмертной юности человечества!

Кирилл Андреев

Археолог? Ну конечно, какой-нибудь старый чудак, покрытый архивной пылью, копающийся в забытых могилах, собирающий никому не нужные черепки, кости, монеты…

В художественной литературе популярен образ археолога-антиквара. Достаточно вспомнить ученых-археологов в произведениях Жюля Верна, Бальзака, Анатоля Франса и др.

Впрочем, надо сказать, что такой взгляд на археологию в нашей стране постепенно становится… археологической редкостью.

О замечательных археологических находках в СССР пишут газеты, и каждое такое сообщение встречает живейший интерес и отклик читателей.

Достаточно напомнить, какой общественный резонанс получило сообщение в советской печати о блестящих результатах археологической экспедиции Института материальной культуры имени Мара,[1] производившей раскопки древнейших городов Боспорского государства, существовавшего две-две с половиной тысячи лет тому назад на территории Керченского полуострова.

Наши пионеры и школьники присылают в «Пионерскую правду» старинные монеты и просят инструкций, как раскопать курган, обнаруженный где-нибудь у дороги, в степи.

Археология у нас становится достоянием масс, как и все знания, накопленные человеком за тысячелетия его культурной жизни.

Поэтому нам сегодня особенно интересно вспомнить прошлое археологии. Среди русских археологов есть немало выдающихся имен — таких, как Хвойко,[2] открыл под Киевом так называемую трипольскую (от села Триполье) культуру эпохи неолита), Марр,[3] Тураев.[4] Им должны быть посвящены отдельные книги.

В этой книге рассказано об эпизоде из прошлого археологии. Во времена Шлимана археологией действительно занимались лишь отдельные «чудаки» — энтузиасты. Самыми неожиданными путями приходили они к науке, и лишь немногие из них становились настоящими учеными.

Жизненный путь Шлимана богат приключениями. Он был одним из крупнейших деятелей «первоначального накопления» археологических знаний об одном из самых интересных — и до сих пор не окончательно освещенном — периоде древнейшей истории Греции. Он положил начало изучению так называемой эгейской (крито-микенской) культуры.

Шлиман был археологом-самоучкой. Многие ученые до сих пор не могут простить Шлиману его ошибок и заблуждений, хотя эти ошибки были свойственны тогдашнему состоянию науки. Цель этой книги — показать, как Шлиман прошел путь от хищничества и дилетантизма к углубленной и осмысленной научной работе.

Окруженный недоверием специалистов, осмеянный немецкими профессорами-чиновниками, он работал упорно и самоотверженно. Смерть оборвала его работу и научный рост на полпути.

После Шлимана археология развивалась стремительно. Она стала серьезной и важной научной дисциплиной. На основании собранных ею фактов мы делаем заключения об уровне культуры и о состоянии общества в древнейшие времена. Археология расчищает дорогу самой живой из наук — истории.

Карл Маркс в своем бессмертном творении «Капитал» указывал, что «такую же важность, как строение останков костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций. Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится… Средства труда не только мерило развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд».[5]

Буржуазная наука подходит к археологическому материалу формально, «типологически», рассматривая добытые в результате раскопок отдельные вещи и комплексы их как предметы, имеющие какое-то самостоятельное историческое развитие. На основании этого буржуазные ученые создают произвольные логические конструкции, различные антиисторические, реакционные фальсификации. А в наши дни «археологи» из шайки фашистских каннибалов пытаются даже вопросы эгейской культуры «осветить» в духе пресловутого расизма…

«Для марксиста археология как вспомогательная историческая дисциплина служит важнейшим средством при анализе материальных общественных отношений для того, чтобы установить общую закономерность исторического развития. Нельзя ограничиваться добыванием, простым накоплением и описанием археологического материала. Необходимо — и это составляет главнейшую задачу — объяснить вещественные памятники, рассматривая их как исторические документы, созданные людьми, находившимися между собой в определенных производственных отношениях».[6]